Караван ждали две ночи и два дня. Днем было особенно тяжело. Лежали над самым перевалом на горячих камнях, обливаясь потом. Считали каждый глоток воды. Три фляги на брата — минимум, который не даст погибнуть от жажды, не даст высохнуть от этой проклятой жары. Все остальное в рюкзаке — боекомплект. Его чем больше, тем лучше. При благоприятном стечении обстоятельств опытному обстрелянному бойцу хватит нескольких магазинов и пары гранат, но, может статься, на счету будет каждый патрон. Поэтому меньше воды, больше гранат и патронов.
Днем старались спать. После полудня невысокие бойницы, сложенные из камней, давали узкую полосу тени, куда можно было спрятать голову. Все остальное — нельзя. Встать, размять затекшее тело, курить, говорить — нельзя. Мочились поэтому тоже лежа. Обнаружить себя — значит провалить операцию. А упустить караван легче легкого: враг опытен и хитер. Возможно, его разведка уже разглядывает перевал с соседней вершины, готовая предупредить об опасности. Возможно, чабан, прогнавший мимо них через перевал отару овец, — связник. Если заметил засаду, если оставил условный знак на тропе, караван выберет другой путь. И тогда оружие, которое переправляют мятежники, доставят по назначению. И оно будет стрелять. В тебя ли, в твоего ли товарища, в незнакомого ли тебе человека — неважно. Они должны остановить караван, за этим здесь. И пройти он должен ночью как раз через этот перевал, чтобы днем отсидеться в заброшенном кишлаке, который виднеется неподалеку. Днем караваны не ходят.
Третья ночь выдалась, как в кино. Луну закрыли облака, темнота полнейшая, тишина гробовая, только слышно, как шарит по ущелью ветер да изредка подвывают шакалы. Самая что ни на есть «караванная» выдалась ночь. И точно: после полуночи зацокали по камням копыта.