Я, разумеется, предпочел второй вариант.
Амебиаз — болезнь легионеров, о которой стало известно еще во времена колониальных походов англичан в Африку. Проистекает она так: невидимая глазу тварь — амеба — незаметно проникает с грязной водой в ваш организм и начинает хрумкать его потихоньку, пока не доберется до печени, которая ей нравится особенно. Чем здоровее печень, тем дольше вам остается жить.
О кабульском инфекционном госпитале не пишут в газетах, сюда не приезжают с концертами эстрадные звезды. Приземистые бараки стоят на отшибе, в самом дальнем конце взлетного поля кабульского аэродрома, на котором базируется вся авиация — и наша, и афганцев. Рев десятков взлетающих самолетов и вертолетов не смолкает даже ночью, и мелкая рыжая пыль, поднятая их винтами и двигателями, оседает на госпитальных бараках.
Госпиталь переполнен. Тиф и амебиаз косят тысячи человек ежегодно. По территории еле ходят солдаты в синих пижамах, у некоторых дефицит массы тела в десять — двенадцать килограммов. Но главный враг армии — это, конечно, гепатит. И хотя здесь в ходу тост «За красные глаза, которые не желтеют!», едва ли не треть контингента переболела гепатитом, который редко проходит бесследно. Переболели гепатитом и почти все врачи и сестрички кабульского инфекционного госпиталя.
Все основные работы здесь делают сами солдаты. Моют полы, меняют бутыли в капельницах, разносят обед. Кормят их — хуже не может быть.
— Может, — говорит мне солдатик в курилке. — У нас на заставе вообще только «сечка» — крошка пшеничной крупы. Зато на боевых действиях — как в ресторане! Там в сухпайке хотя бы мясные консервы, галеты, сгущенка. А на «точку» вернешься, снова утром и вечером «сечка», чтоб ее…
Весь «ограниченный контингент» тем временем обсуждает подробности из жизни двух привезенных из Союза коров, которые снабжают молоком представителя Генерального штаба генерала армии Варенникова: у него нелады со здоровьем.
Что мы за странный, не ставящий себя ни в грош народ? У нас достало всего, чтобы отправить этих парней умирать в афганских горах, — денег, мудрости, патронов и бомб. И даже вот «сечки» вдоволь — крошки пшеничной крупы.
Сегодня застрелился спокойный, обаятельный «начмед» центрального кабульского госпиталя, которого я знал. Говорят, он уже сдал должность, через два дня должен был возвращаться в Союз. Заперся у себя в кабинете, разложил перед собой фотографии семьи, написал им письмо. И — застрелился.
* * *
Наказ гражданского доктора Саши Якимука я, разумеется, выполнил. Прежде чем явиться с вещами в «инфекцию», купил и выпил рекомендованное мне индийское лекарство. Результат: чувствую я себя все хуже, почти ничего не ем уже четвертый день и у меня теперь совершенно черный язык!