Между 1820 и 1825 годами Муркрофт встретил в Ладакхе, недалеко от Драса, человека, похожего на бродягу. На самом деле то был венгерский ученый Кереши Чома — первый европеец, посетивший Занскар и пробывший там довольно долго. Он оставил после себя десятки трудов. Но о Занскаре упоминал лишь как о месте, где страдал от ужасных морозов и где замуровал себя в келье, чтобы без помех изучить тибетский язык.
...Когда я добрался до Карджиля, было шесть часов вечера. Мой багаж сбросили с крыши автобуса прямо на мостовую главной базарной улицы, по которой прогуливались мусульмане в тюрбанах и ладакхи в высоких шапках из шелка. Я обратился на тибетском языке к стоявшему ближе всех человеку и попросил помочь донести багаж до гостиницы, которую приметил в боковой улочке. Хозяина на месте не оказалось, и я отправился побродить по Карджилю и выпить чаю.
Все путешественники, посетившие Гималаи, жалуются на «отвратительный тибетский чай». Я не согласен с критиками. Плохой тибетский чай действительно отвратителен, но хороший тибетский чай — великолепный напиток, если принимать его за то, что он есть на самом деле,— иначе говоря, за бульон. Поскольку это — суп со сливочным маслом, и ничто иное. На чай он похож лишь цветом, а вкус ему придают масло и соль.
В гостиницу я вернулся поздним вечером. Мне повезло — в тот день в Карджиль прибыла группа занскарских монахов. Хозяин гостиницы знал этих людей и уверял, что поговорит обо мне. Они вскоре собирались отправиться домой и, быть может, захватят меня с собой.
Стояла уже поздняя ночь, когда раздался стук в дверь. На пороге возникли два молодых монаха — крепкие щекастые парни. У них были бритые головы, ярко выраженные монгольские черты лица и хитрющие раскосые глаза. Я знал, что монах в Гималаях необязательно служитель культа или набожный человек. Это звание может означать, что данное лицо учится или училось в одной из буддистских школ или университете, которые на Западе упорно именуют монастырями. Монахи (трави) являются на самом деле учениками, которым преподают профессора (геше) под надзором лам. На первый взгляд мои два монаха явно относились к разряду учеников-бузотеров.
Один из них, Нордруп, был весьма обходителен. Он сразу заявил, что будет моим проводником,— его даже не посетило сомнение, что я могу отдать предпочтение другому. Нордруп сообщил, что на следующий день из Карджиля должен отправиться грузовик. Он пройдет вверх по долине Суру до монастыря Рангдум, где нас ждут лошади. Всего день пути.
В шесть часов утра грузовик действительно стоял на базарной улице. Машина была нагружена с верхом, когда на нее взгромоздили еще и мой багаж. Я занял место в кабине, и колымага, гремя, выехала из Карджиля.