Корделия снова рассмеялась, губы разошлись, обнажив большие белые зубы. Почти что лошадиные зубы. Ее глаза блестели в солнечном свете.
Она помешалась, подумала Сюзан. Бедняжка. Бедная старушка.
– Ты заставила Диаборна приложить к этому руку? – спросила тетя Корд. Она обошла Пилона и теперь стояла у стремени, подняв на Сюзан остекленевшие глаза. – Твоя работа, не так ли? Да! Может, ты даже дала ему нож, которым он воспользовался, после того как ты приложилась к нему губами, желая ему удачи. Вы оба это затеяли… так чего не сознаться? По крайней мере признать, что ты спала с этим парнем, а я знаю, что это так, я видела, как он смотрел на тебя в тот день, когда ты сидела у окна, и как ты смотрела на него!
– Если хочешь знать правду, я тебе все скажу. Мы любим друг друга. И поженимся еще до Нового года.
Корделия вскинула руку в грязной перчатке к небу, словно приветствуя богов. Закричала, захлебываясь от смеха:
– И она еще думает, что они поженятся! О-о-о-о! Вы бы, несомненно, выпили кровь ваших жертв прямо на свадебном алтаре, не так ли? О, какая же ты ужасная! Мне хочется плакать! – Но Корделия не заплакала, а вновь расхохоталась, уставившись в бездонное синее небо.
– Мы не собирались никого убивать. – Сюзан, во всяком случае мысленно, разделила убийства в Доме-на-Набережной и ловушку, которую они готовили для солдат Фарсона. – И он никого не убивал. Нет, все это дело рук твоего дружка, Джонаса. Я готова в этом поклясться. Его план, его грязная работа.
Корделия сунула руку в ящик, который прижимала к груди, и Сюзан сразу поняла, почему перчатки грязные: тетка чистила печь.
– Я проклинаю тебя этим пеплом! – выкрикнула Корделия, осыпав черным облаком ногу и руку Сюзан. – Я проклинаю вас обоих! Отправляйтесь во тьму! И будьте там счастливы, неверные! Убийцы! Лжецы! Прелюбодеи! Чтоб вам провалиться сквозь землю и остаться там!
С каждым криком Корделия Дельгадо осыпала племянницу очередной пригоршней пепла. С каждым криком прояснялась голова Сюзан. И когда Пилон, которому пришелся не по нутру этот черный сухой дождь, попытался податься в сторону, Сюзан удержала его на месте. Вокруг уже собрались зеваки, с интересом наблюдая за древним обрядом отречения от родства (среди них оказался и Шими, с широко раскрытыми глазами, дрожащим ртом), но Сюзан их не видела. К ней вернулась способность соображать, она уже поняла, что надо делать, и только за это могла хоть как-то отблагодарить тетку.
– Я прощаю тебя, тетя Корд, – молвила она.
Ящик с пеплом, уже почти пустой, вывалился из рук Корделии, словно Сюзан отвесила ей увесистую затрещину.