Зрители несколько минут молча наблюдали за опустевшей площадкой под куполом, а потом, следуя укоренившейся привычке, направились к стойкам с коктейлями.
Сайлас упал лицом в мокрый, холодный снег, перемешанный с грязью и экскрементами. Рука, которой он сжимал аппарат, была вывернута, а может, и сломана. Боль от нее была такой силы, что темнело в глазах, но даже она меркла и уходила на второй план по сравнению с болью в паху, куда этот самый треклятый аппарат и угодил.
— Дерьмо! О, дерьмо! — прокричал Сайлас Великолепный прямо в ночное зимнее небо, которое ответило ему новой порцией снега.
Наверное, он на минуту потерял сознание, потому что, открыв глаза, удивился, что вместо своей роскошной спальни лежит в грязном сугробе и по щеке у него стекает что-то липкое. Реальность быстренько объяснила ему, кто тут хозяин, и неотвратимость того, что нужно встать, а не то отдашь концы, стала столь очевидной, что даже такая важная персона, как Сайлас, не мог сказать ей «Кыш!». Впрочем, недаром он был главой клана — упорства и упрямства ему было не занимать (о чем не преминули бы сообщить все его бывшие соперники, если бы сохранили способность говорить). Ежесекундно падая и снова поднимаясь, проклиная все на свете и в первую очередь боль и проклятый аппарат, Сайлас встал и обнаружил, что стоит посередине огромной пустоши, покрытой такими же привлекательными сугробами, как тот, из которого он только что выбрался. Он был не там, куда собирался попасть. Ведь это был пробный прыжок, так сказать, первый блин. И он вышел комом, поскольку лорд оказался неизвестно где с адской болью, без припасов и аптечки.
Пошатываясь и опираясь на злополучный прибор, как на палку, Сайлас двинулся прочь от места прибытия, понимая, что только движение спасет его от замерзания. И эти усилия были вознаграждены. Сквозь прореху в плотной метели он увидел горящий вдали огонек. По мере приближения он услышал лай собаки. Эти животные давно вымерли на Земле, но о них он знал по сохранившимся в библиотеке клана цифровым материалам.
«Наверное, я попал в прошлое», — подумал Сайлас.
Но это уже не имело никакого значения. Новый холодный сугроб принял его в свои объятья, и миру какое-то время пришлось обходиться без Сайласа Великого и Великолепного.
Очнулся он с тяжелой, как с похмелья, головой и долго не мог понять, где находится. Сайлас лежал на жестком ложе в полной темноте, прикрытый тканью и плотно укутанный невыносимой вонью, заполнявшей помещение. Он попробовал пошевелиться, и движение отозвалось адской болью в голове и руке. Вместе с болью вернулась и память, но лучше бы она сидела там, где была до этого, и молчала по-прежнему. Потому что теперь заткнуть ее было невозможно.