— Ну что ты так съежилась, моя красавица? Неужели я тебе ни капельки не нравлюсь? А вот ты мне — совсем наоборот. Может, развлечемся? Я думаю, что после этого у тебя пропадет всякое желание рассказывать Иво гадости о его непорочной невесте. А? Потому что тогда заговорю я и непременно расскажу о том, что Дона Даггот, эта маленькая дрянь, развратничала под носом у Иво… Что она заигрывала со мной, а потом… Догадайся, что было потом?
Мне не нужно было догадываться. Похотливый взгляд Боркью рассказал мне обо всем лучше любых слов. Дурнота подкатывала к горлу, тело стало таким слабым, что я почти не чувствовала его. Что же мне делать? Эта мысль билась в затуманенной голове, как раненая птица. Но ответа на этот вопрос мой измученный разум не находил, как ни старался. А Боркью придвигался все ближе. Я уже чувствовала на своих щеках его тяжелое дыхание, от которого моя кожа застывала, как под дуновением ледяного ветра…
Страх, немыслимый страх и отвращение — вот что чувствовала я в ту минуту. Я понимала, что тянуть время бесполезно. Иво уехал надолго, и едва ли он догадывается о том, что здесь происходит. Я мучительно жалела о том, что не настояла на своем, что не рассказала ему все до того, как он ушел… Но прошлого не вернуть. Я понимала: все кончено. Если это случится со мной сейчас, я больше не смогу жить. Но сил к сопротивлению, увы, не было. Да и что я могла сделать — ведь Боркью гораздо сильнее меня…
От него исходил какой-то отвратительный запах, запах потной и душной постели, запах похоти, грязи и гнили. Внезапно до меня дошло, что этот человек был мертвецом. Настоящим покойником, который по какой-то удивительной случайности все еще бродит среди людей и причиняет живым боль.
Как ни странно, но мое разыгравшееся воображение помогло мне изменить отношение к ситуации. Я видела перед собой уже не насильника, а покойника, и почему-то последний пугал меня гораздо меньше. И когда Боркью протянул ко мне свои руки, я отпрянула и потянулась к подставке для ножей. Пара секунд — и нож оказался в моих дрожащих руках…
— Боркью, омерзительный подонок! — что было сил закричала я. — Убирайся, иначе я убью тебя, клянусь Богом, убью!
Боркью застыл, пораженный. Краска похоти тут же слезла с его лица, обнажив страх и недоумение.
— Да ты, оказывается, умеешь разговаривать! Ты что же, всех за нос водила?
— Я? — переспросила я Боркью, скорее для того, чтобы услышать свой голос. — Я?
Неужели свершилось? Неужели я снова могу говорить? Я не верила своему счастью. Значит, доктор Колчет был прав, когда сказал мне, что сильное потрясение может пробудить мой голос. Вот оно — сильное потрясение… В какой-то степени я должна быть благодарна Боркью, ведь если бы не он…