Молодой человек поднялся из-за букмекерской стойки.
— У вас есть расписка?
Берди вытащила из сумочки листок в целлофановой обертке и неловкими пальцами просунула его под стекло. Отчего так дрожали пальцы — от возраста или от волнения? Раньше Китти не замечала у Берди этой дрожи. Молодой человек прочел расписку, поглядел на старуху, на Молли с Эдуардом и снова на расписку. Он улыбнулся, потом и вовсе захохотал.
— Глазам своим не верю! Шестьдесят семь лет назад?
Молли и Китти улыбнулись в ответ, но Эдуард обеспокоился.
— Вы заплатите? — спросил он.
Китти ни разу не пришло в голову, что Берди могут попросту отказать в выигрыше. Она лишь прикидывала, сколько ей выплатят, учитывая многократно изменявшиеся курсы валют. Конечно, это давнее пари подлежит каким-то особым правилам.
— Пари есть пари, — с улыбкой продолжал молодой человек. — Джози был моим прадедом, — взволнованно пояснил он. — Он умер, когда я был еще ребенком, но я хорошо его помню. Погодите… — Улыбка увяла, когда он поднес расписку ближе к глазам. — Сто к одному? — в ужасе прошептал он.
Берди кивнула:
— Так Джози оценил мои шансы.
— Я должен… Не уверен, что я могу… Не в моей власти… Минуточку подождите, прошу вас…
Он взял расписку и выбежал, оставив посетителей дожидаться. Один из двух телезрителей обернулся к ним.
— Дочка Томаса Мерфи? — спросил он.
Берди обернулась к нему:
— Да, это я.
— Иисусе, Шон, глянь-ка, дочка Томаса Мерфи!
— А? — крикнул второй старик.
— Это дочь Томаса Мерфи! — надрывался первый.
Старик посмотрел не на Берди, а на Молли, и ее крашенные в синий цвет волосы не внушили ему доверия:
— Эта, что ли?
— Не она, другая, — тот ткнул скрюченным пальцем. — Которая болела, — уточнил он.
Берди покраснела. Ей до сих пор неприятно это слышать, догадалась Китти.
— А вы кто? — бросилась на помощь своей подопечной Молли.
— Пэдди Хили. Сын Пэдди и Уны.
Берди сощурилась, вспоминая, отшелушивая годы, чтобы вернуться к забытым лицам, — одни в течение жизни забылись сами собой, другие она сама захотела забыть. Но вот ее взгляд сосредоточился, вспыхнул.
— Вы жили по соседству с нами.
— Точно.
— Маленький братик Рейчел.
— Это я.
— Мы с Рейчел вместе учились, пока меня пускали в школу.
Голос старика смягчился:
— Она уже почти десять лет как умерла.
Берди сникла:
— Как жаль.
Дверь за стойкой распахнулась, из-за бронированного стекла послышался бронированный голос:
— Мы не станем платить! — Голос принадлежал женщине лет за восемьдесят, но с ней старость обошлась не так милосердно, как с Берди, — вся она скрючилась, опираясь на палку, волосы свалялись войлоком, халат был покрыт собачьей шерстью, и только ботинки «Экко» на распухших ногах были новые, хотя и они уже растоптались.