Китти смущенно улыбнулась:
— Так скверно выгляжу?
— Не очень скверно — лишь бы он того стоил. — Молли подмигнула ей и вышла из-за стойки регистратора. Волосы ее оставались синими, как и накануне, однако ногти она перекрасила в ярко-коралловый цвет.
— Берди снимет с меня голову?
— Берди? Берди и мухи не обидит, разве что Фреду пришибет. Ту хипушку — сейчас она ведет класс пластики. Только что велела старичкам прикинуться листиками.
— Я, конечно, еще мало знакома с Берди, но как-то не представляю себе ее в виде листика.
— Правильно не представляешь. Она в этом не участвует, хотя, кажется, предпочла бы. Вместо этого сидит на лужайке с родней. Не смотри на меня так, ты ей не помешаешь, она будет тебе рада.
Молли повела Китти на лужайку, где в дни семейных визитов устраивали чай с булочками. Для защиты от палящего солнца раскрыли высокие зонтики, и под таким зонтиком Китти увидела Берди. Вокруг матриарха расположились, оживленно болтая, ее отпрыски, внуки и правнуки носились вокруг, неизвестно, кто чей, а подростки и вовсе вылезли за невидимую границу семейного круга, уткнулись в айфоны и айподы, во что угодно, лишь бы перенестись подальше отсюда.
Вблизи бросалось в глаза, насколько Берди чужда своим близким. Разговор кружил рядом с ней, саму Берди не затрагивая, к ней никто не обращался, и интереса для нее этот разговор не представлял. Если же какая-то часть фразы адресовалась ей, старуха на миг выходила из транса, кивала, изображала улыбку — и тут же отключалась.
— Простите, если помешала, — бодро окликнула их Молли. — Берди, к вам гость.
Все уставились на Китти, Китти постаралась взглядом извиниться перед Берди и пробралась сквозь круг ее родичей.
— Простите, Берди, я сильно задержалась.
— Ничего-ничего. — Лицо старухи, как и обещала Молли, оживилось, и Китти почувствовала облегчение.
Поднявшись на ноги, Берди взяла Китти за руку и представила семье:
— Это моя подруга Китти Логан. Китти, это моя дочь Кэролайн и ее дочь Ребекка. У нее еще есть сын Эдуард, но он сейчас готовится к выпускным экзаменам в Тринити.
Кэролайн чуть не лопалась от гордости, и Китти сочла нужным изобразить губами почтительное: «Ого!»
— Это Леви, сын Ребекки, мой правнук. Это мой старший сын Корнак, его сын Барри и двое сыновей Барри — Руан и Томас. — Мальчишки не отрывались от игровых приставок. — Шон, его жена Кэтлин и их младшенький Клайв. Их дочь Грэйн живет с мужем в Австралии и занимается… чем бишь она занимается, Кэтлин?
— Анализом компьютерного обеспечения.
— Вот именно. — И Берди продолжала перечислять имена — еще два сына, один с женой, другой с подругой, и внуки — кто повежливее, а кому все равно, Китти Логан перед ними или царица Савская. Китти давно уже запуталась, и едва она уселась рядом с Берди — да, ее удостоили почетного места, — дочь Берди Кэролайн (дочь у нее имелась только одна) вновь заговорила. А когда Кэролайн говорила, пауз она не делала. Ни на секунду. Даже чтобы вдохнуть. Она завладела разговором, громоздила рассказ на рассказ, смешной случай на анекдот, и все такие длинные, и больше никому права голоса не предоставлялось. Изредка тот или другой сын вставлял словечко, невестка заполняла лакуны, поправляла ошибки, освежая память собеседников, но беседа — если такое можно назвать беседой — направлялась, цензурировалась и режиссировалась Кэролайн. Элегантная, хорошо одетая, хорошо владеющая языком женщина — она и фразу умела построить, и за словом в карман не лезла, да и знаний по самым разным предметам ей хватало. Говорила она умело и привычно, уверенно владела материалом и каждый свой рассказ строила вполне занимательно, однако эта убийственная непрерывность, эта сплошная кэролайность вскоре начала действовать Китти на нервы. Берди сидела тихо, с ней не заговаривали, она послужила предлогом для семейной встречи, но отнюдь не стала ее центром. Китти все ждала, когда же родные обратят внимание на бабушку, может быть, вмешается в разговор кто-то из внуков и правнуков, но Кэролайн плавно переходила к новой теме, и Китти уже готова была перепрыгнуть через стол и придушить ораторшу. Что так действовало на нее — похмелье, жара, досаждающие осы, — Китти сама толком не понимала, она лишь слышала бесконечное жужжание и уже не разбирала слов.