Рядом с ними откуда ни возьмись появилась Молли и молча протянула Берди чашечку с разноцветными таблетками и стакан воды. Только тут Кэролайн соизволила умолкнуть и посмотреть на мать. Посмотрела Кэролайн — уставились и все остальные, смутив Берди. Молли тут же заметила это.
— Прекрасный денек, не правда ли? — прочирикала она, и хотя фраза была самой что ни на есть банальной, дрохедский акцент придал насмешливое, чуть ли не саркастическое звучание этой реплике, словно тут имелся тайный намек. Или все дело в озорном блеске ее глаз, в ее напористости, как будто Молли следила за тем, чтобы никто не взял над ней верх, как будто все время помнила, что ничем не хуже других, — и в этом была совершенно права, но кто-то считал себя лучше, и ему она постоянно бросала вызов.
— Что вы ей даете? — спросила Кэролайн, и Китти удивилась, почему она не спрашивает мать напрямую.
Пошел разговор о том, что Берди принимает и почему, и Кэролайн посоветовала давать ей другие лекарства и заспорила с Молли, отстаивая свою правоту. То ли Кэролайн сама принимает кучу лекарств и читает все инструкции, то ли она врач — во всем разбирается, вот только вести себя не умеет. С ней Китти уже разобралась.
Наконец Кэролайн оставила мать в покое, и та смогла спокойно проглотить свои пилюли, а Кэролайн пустилась рассказывать о новой вакцине, которая только что появилась на рынке, и о том, какой разговор состоялся у нее по этому поводу с человеком из ВОЗ. Братья, видимо, тоже имели отношение к медицине: все понимали специальную терминологию и даже вставляли словечко, если Кэролайн давала им такую возможность.
— Молли, а не перепадет ли мне чуточку особого чая Берди? — взмолилась Китти.
Берди, отхлебнувшая в этот момент глоток воды, фыркнула от смеха и обрызгалась. Кэролайн сделала паузу и удивленно поглядела на мать. Снова все посмотрели на Берди. Даже подростки оторвались от электронных игр, и один подмигнул другому при виде того, как развеселилась их прабабушка. Китти протянула Берди платок — утереть лицо.
— Спасибо, — сказала Берди и быстро пришла в себя, хотя глаза все еще влажно поблескивали. — Прости, что помешала тебе, Кэролайн. Пожалуйста, продолжай.
Кэролайн мгновение пристально смотрела на мать, а потом продолжила рассказ, но теперь она обращалась прямо к матери, следя, чтобы та ничем больше не нарушила плавное течение ее речи и не упустила тонкую шутку. Так было принято в этой семье: один человек говорил, все смотрели на него и его одного слушали, и никакие частные разговоры не допускались между присутствующими, иначе оратор смолкал и ждал, пока вновь не овладеет полностью вниманием аудитории.