— Что вы говорите, Генри! Это тот, парень, который зверски прикончил известного баскетболиста?
Мои занятия в театральной студии не прошли совсем даром.
— Да. Как сейчас помню репортажи по радио. Сначала он перерезал ему горло, а затем нанес несколько десятков колотых ранений. Просто садист.
— И как же полиции удалось его арестовать?
— К сожалению, вчера Китти забыла поставить будильник, и мы немного проспали. Нам удалось послушать лишь конец новостей, так что подробности мне не известны. Поищите в Интернете.
— Неужели он попался на горячем?
— Кристофер Майлс наверняка пойдет на повышение. А как прошел ваш вчерашний праздник, Николь?
— Я чуть не умерла со скуки, Генри. Если бы не мои любимые булочки с маком…
— Я очень рад, Николь, что вам было скучно, — многозначительно заметил босс.
— Кстати, Кристофер Майлс передавал вам большой привет.
Молчание. Генри положил руки на подлокотники и приступил к вращению креслом. Прошло минуты две.
— Вы хотите сказать, что он тоже был на маскараде?
— Да.
— Он был в костюме губернатора?
— Нет, он был в своей обычной одежде.
— Странно, что он упустил такой прекрасный шанс примерить костюм большого начальника. Так что же он там делал? Ну он-то точно не еврей.
— Я его пригласила.
Молчание. Кресло прекратило вращение. Прошло минуты две.
— Послушайте, Николь, или вы мне сейчас подробно рассказываете, что там у вас произошло, или я усажу вас за инсталляционный пакет для Смитсона и компании.
— Только не это, Генри, — взмолилась я, — только не это! Хорошо, я вам сейчас все расскажу.
— Вот, так бы с самого начала!
Я знаю, что Генри не любит многословных предисловий, поэтому сразу взяла козла за бороду.
— Я наткнулась на умирающую девушку в туалетной комнате. Она лежала на мраморном полу и преграждала мне дорогу. Одета она была в костюм медведя, и я могла рассмотреть лишь нижнюю часть ее лица. Ее левый бок был немного приподнят, а голова запрокинута. Мне показалось, что она что-то пытается сказать. Ее губы шевелились, но голос слабел на глазах. К тому же было очень шумно, ведь в это время танцы были в самом разгаре. Я не могу утверждать, но мне показалось, что она произнесла слово «смерть». Почему-то мне пришло в голову, что она декламирует Шекспира.
— Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж… Шестьдесят шестой сонет.
— Кажется, так, Генри. Но тут она умерла.
— Скажите, Николь, а вы знаете какой-нибудь сонет Шекспира наизусть? — с напускной серьезностью поинтересовался Генри.
— Пожалуй, нет, — честно призналась я после секундного раздумья.
— И я нет. Но, говорят, надо жить так, чтобы быть готовым встретить смерть в любой момент. Если вы сегодня умрете, что вы будете декламировать перед смертью?