— Конечно, звони.
Я поняла, что комиссар не захотел обсуждать подробности при Санти, которая все же подошла к нам.
— Вы, наверное, хотите меня о чем-то спросить, — робко произнесла женщина, затем решительно избавилась от остатков слез, стерев их с лица чистым кухонным полотенцем, висевшим у нее на плече.
— Да, — подтвердил Эрик Катлер, — вы уж извините, но формальности.
— Я понимаю, идемте, быть может, к дому, — предложила Санти.
— Да, пожалуй, — согласился комиссар и вопросительно посмотрел на меня.
Я кивнула, и мы пошли по тропинке к дому. По той самой, по которой Питер Боулд прошел свой последний путь в жизни. Мысль об этом неприятно кольнула где-то почти на подсознательном уровне. Я вдруг ощутила всю бессмысленность и трагичность происходящего. Ну, допустим, он сказал бы полиции, куда дел эту чертову бумажку, которую должен был уничтожить, или, как минимум, аннулировать, то, есть сделать соответствующую запись в документах фирмы. Что это изменило бы? Я сама нашла бы пару-тройку возможностей отмазаться от его показаний.
По крайней мере, теперь у «Монуса» есть повод задержать полную выплату страховой суммы, до завершения расследования, заплатив только положенные тридцать процентов.
Еще я подумала, что только случайность не дала нам с Боулдом встретиться и поговорить, я ведь могла его найти и раньше. Например, если бы не занялась поисками пропавшей невесты господина Фрамма. Да, меня одолевали сомнения, очень уж непонятной была эта смерть, особенно при имеющихся обстоятельствах.
Прежде, чем начать разговор с хозяйкой «Сиреневого уголка», мы решили осмотреть комнату, которую занимал Питер.
Как я и ожидала, там было очень мило и уютно. Но мне почему-то подумалось, что этот уют отражал, что угодно, но только не характер того человека, который здесь жил. Эти занавесочки, салфеточки, цветы — все это было внешним, привнесенным, не имеющим отношения к характеру, привычкам и предпочтениям того, кто еще утром поднялся вот с этой узкой кровати, брился вот перед этим овальным зеркалом, используя дешевую электробритву. Кстати, одеколоном в комнате пахло достаточно дорогим, но мне подумалось, что, скорее всего, это был подарок, что в последствии и подтвердила Санти.
Мы внимательно осмотрели комнату, все вещи покойного Боулда, все шкафчики и коробочки. Ничего интересного обнаружить не удалось, у него не было даже фотографий, или каких-нибудь старых писем. На полке небольшого секретера стояло семь книг, исторические романы.
— У него, наверное, был очень тихий голос и невнятное произношение, — неожиданно предположила я вслух.