– Нет, Кэндас. Это наш дом. Всегда таким был и всегда будет, – заверила ее мать.
– Избавь меня от этот своего «вдвоем против всего мира», мама. Я больше не ребенок, я – взрослая, – со злостью ответила Кэндас.
Вирджиния смотрела на свою дочь, словно видела ее впервые – упрямо вздернутый подбородок, напряженная спина – и вдруг заметила, что Кэндас столь же решительна и горда, как и она сама. Кэндас так сильно походила на мать, что Вирджиния удивилась, когда поняла, что ее девочка превратилось в юную женщину. Это произошло так неожиданно. Только вчера Кэндас была круглощекой маленькой девчушкой с косичками – и внезапно она стала красивой молодой женщиной, готовой предаться мечтам в ожидании романтической любви.
Вирджиния, способная к сопереживанию, как и все писатели, понимала смятение Кэндас при виде собственной матери, пренебрегающей условностями. Сомнению подвергалось все то, что Кэндас до сих пор считала правильным, все, что она видела в фильмах и читала в романах про знакомство девушек с юношами, про влюбленность, про поиск подходящего отреза китайского шелка на платье для невесты, про свадьбу, про покупку дома и собаки и про воспитание двоих – обязательно сына и дочери – детей. Более того, сомнению подвергались представления Кэндас о том, какой должна быть мать.
Вирджиния растерялась – она почувствовала себя бессильной, она не смела взглянуть дочери в глаза. Подобное ощущение посещало ее столь редко, что она принялась тянуть время, поправляя розы в граненой хрустальной вазе на туалетном столике. Кэндас следила за ней и… молчала.
– Где Мардж? – спросила наконец Вирджиния, все еще пытаясь выиграть время.
– В комнате для гостей. Готовит доклад по литературе – по крайней мере, она так сказала, – сообщила девушка.
– Значит, я увижусь с ней утром, – решила Вирджиния.
– Можешь попросить у нее прощения, – подсказала Кэндас.
– Попросить прощения? – Вирджиния сделал вид, что не поняла намека.
– За то, что она чувствовала себя лишней в любовном треугольнике, – пояснила девушка.
– Она так сказала? – удивилась Вирджиния.
– Она ничего не сказала. Но это очевидно, – заявила Кэндас.
Вирджиния опустилась в обитое голубым шелком кресло, стоявшее у окна. Отсюда была видна крыша гостевого коттеджа, серебристая и таинственная в лунном свете. Чем сейчас занимается Болтон? Думает ли он о ней, как она сейчас думает о нем? Хочет ли он ее, как она хочет его? Будет ли он всегда хотеть ее, как она всегда будет хотеть его?
Кэндас метнулась к кровати и дернула покрывало.
– Ты даже не можешь поговорить со мной, не высматривая его в окне, – со злостью заговорила она.