были ошибкой. Она приложила ладонь к разгоряченному лицу и промолчала.
– Я хотел дать тебе время, Вирджиния, время, чтобы ты поняла свое сердце, – пояснил Болтон.
В этот момент ее сердце забилось так, что понять его не было ни малейшей возможности.
– Вирджиния… ты там? – раздалось в трубке.
– Я здесь, Болтон, – ответила она.
– Я напечатал большую часть фотографий, – сообщил он.
– Так вот почему ты звонишь – рассказать мне о статье, – догадалась она.
– Нет, я звоню не поэтому, – возразил Болтон.
Больше она ничего не хотела знать о целях его звонка. Ей не хотелось слушать слова любви. Не хотелось вспоминать, как чудесно было в его объятиях… и как тоскливо ей теперь одной.
– Послушай, Болтон, я сейчас очень занята, – попыталась она оборвать разговор.
– Это значит, что ты не хочешь разговаривать со мной, Вирджиния? – удивился он.
– Это значит, что я не могу c тобой разговаривать. Меня поджимают сроки, – пояснила она.
– Понимаю… – сказал он.
Болтона было невозможно понять. Когда он напускал на себя непроницаемый вид, его голос становился более бесцветным, чем лицо.
Вирджинии всегда тяжело давались потери. Что, если он больше не позвонит? Что, если она его уже никогда не увидит? Она не смеет удерживать его, но отпустить его было невыносимо.
– Болтон… – почти простонала она.
Пообещав позвонить, она не сможет не заронить в нем напрасных надежд. Ее обдало жаром, а лицо запылало ярким румянцем.
– Я здесь, Вирджиния, – отозвался он.
Она вспомнила, как он выглядел, когда говорил ей то же самое – глаза его были такими голубыми, что напоминали кусочки неба, губы тронула таинственная улыбка, от которой она теряла разум, а руки… его руки ласкали и обнимали ее.
Не дыша, она ждала продолжения.
– Я всегда буду здесь для тебя, – заявил он.
Она медленно выдохнула, прислонилась к тумбочке и закрыла глаза.
– Вирджиния… ты там? – спросил Болтон.
– Да… и нет, – решилась ответить она.
Его голос проник в нее, словно ночной вор, который, лишив ее способности думать, все же оставил ей возможность говорить. Она встряхнула головой, чтобы прояснить мысли, – не время проявлять слабость.
– Я здесь, – добавила она, – но мыслями я далеко. Ты должен знать, сколько сил требуют новые замыслы. Все остальное тогда не имеет значения.
– Да, – согласился он, и она молча поблагодарила его за то, что он не стал разоблачать ее ложь.
– Мне пора, Болтон… – И вновь на линии воцарилась тишина. Держал ли он еще трубку, так же, как она, – отказываясь разорвать хрупкую связь, соединявшую их?
– Позвони мне, – прошептала она.
– Обязательно, можешь не сомневаться, – пообещал он.