– Нет. – Фотография Вирджинии на кухне вызвала такие воспоминания, что он впервые в жизни почувствовал себя неловко в присутствии сестры. – Поезжай домой. Я собираюсь поработать, – сказал он, направляясь в свою фотолабораторию.
В Луизиане Болтон снимал конкурс на лучшие блюда из лангустов. Он тщательно проявлял пленки, заставляя себя сосредотачиваться на каждой мелочи. Столь приятная ему свобода в выборе темы выражалась в качестве его работы. Одна за одной возникали фотографии – эффектные, остро схваченные, необычные снимки чередовались с задушевными картинами – таков был его фирменный знак.
Потянувшись за очередной коробкой с пленками, снятыми в Луизиане, он заметил коробку, отснятую последней в Миссисипи. Он не хотел подвергать себя пытке, старался забыть о пленке, но из этого ничего не вышло. Вопреки здравому смыслу, он открыл коробку и приступил к печати сцен из жизни Вирджинии Хэйвен.
Она была очень фотогеничной. Снятая крупным планом, с полураскрытыми губами и блестящими глазами, Вирджиния выглядела трепетной, соблазнительной, полной жизни. Болтон склонился над фотографиями и стал разглядывать их через увеличительное стекло. Он интересовался каждой деталью, даже едва различимой родинкой в левом уголке рта.
Камера не умеет лгать – она запечатлела влюбленную женщину. Так почему Вирджиния уехала? Почему?
Послышался стук, затем Келли прокричала через дверь: «С тобой все в порядке?»
– Да, – ответил Болтон, не в силах оторвать глаз от фотографии.
– Ты уверен? – обеспокоенно спросила Келли.
– Уверен, – сказал он.
По ту сторону двери воцарилась тишина, но вскоре послышался бодрый голос Келли:
– Я приготовлю для нас горячий шоколад.
– Я не хочу горячего шоколада, – отказался Болтон.
– Тебе это пойдет на пользу, – непреклонным тоном заявила она.
– Келли… перестань обхаживать меня, – рассердился Болтон.
– Я тебя не обхаживаю. Я не так часто делаю что-нибудь по хозяйству, так что советую воспользоваться случаем, – не сдавалась Келли.
Вирджиния заполнила темную комнату своей таинственной, обворожительной улыбкой. Вдруг на Болтона что-то нашло. Он резко распахнул дверь и закричал:
– Послушай, Келли. Если ты так рвешься исполнять роль домашней хозяйки, то почему не выходишь замуж и не заводишь детей?
Келли попятилась назад, словно получила пощечину.
– Это подло, Болтон! – воскликнула она.
Он уже сожалел о сказанном, но произнесенных слов нельзя вернуть назад.
– Прости, Келли. Я не хотел, – оправдывался Болтон.
Келли было трудно сразу успокоиться, и хотя она понимала, что с ним творится, и обижаться не собиралась, но ей было больно, очень больно.