Я бы не стал держать пари, кто есть кто, даже поставив на кон порванные шнурки от ботинок. Все, что я мог сделать, чтобы решить эту головоломку, это завязать глаза и поиграть в жмурки — кого первым поймаю, тот и есть убийца. Я сдался прежде, чем начал. Вульф употребил слова «дерзкий и отважный», но это было мягко сказано. Он — или она — приехал сюда уже с заряженным и завернутым в носовой платок револьвером, засунув его в карман или сумочку. Конечно, злоумышленник собирался воспользоваться оружием лишь в том случае, если представится возможность, ибо не мог же он заранее предвидеть, какой оборот примут события. Я еще никогда не встречал никого, способного столь молниеносно реагировать на обстоятельства и принимать решения. Преступник заходит в гостиную. Видит через открытую дверь Вульфа (как он полагает), сидящего за столом. Кладет руку на пистолет, завернутый в платок. Ждет. Улучив миг, когда Вульф прикрывает глаза или отворачивается, а другой, кто находится в гостиной, смотрит в прихожую или, стоя у пианино, повернулся спиной, прицеливается и стреляет. После чего, пока другой недоуменно озирается по сторонам, ловко прячет пистолет в вазу.
Попробуй выведи их на чистую воду. Если не установить, кому принадлежит револьвер или не докопаться до подлинного мотива для убийства, как добиться, чтобы присяжные вынесли обвинительный приговор? Не говоря уже о том, что обвинять-то нужно было не за неудавшееся покушение на Хаккета, а за убийство Джонсона и Дойла.
За два часа я обращался к Джейн всего три раза, и не слишком многословно. А именно:
1. Не хотите чего-нибудь выпить? 2. Из этой комнаты тоже есть дверь в ванную, вон там. Дверь из ванной в кабинет сейчас заперта. 3. Прошу прощения. (Это когда я не сдержался и зевнул.)
Она ни разу не ответила и даже не удостоила меня взглядом.
Джонсон вел себя не лучше. Не припомню, случалось ли мне прежде проводить два часа в столь скучной компании.
Вот почему, когда около девяти зазвенел звонок входной двери, я даже обрадовался — хоть какой-то просвет в этом унылом ожидании. Так как дверь из гостиной в прихожую тоже была звуконепроницаемой, то, кроме звонка, я расслышал лишь слабый звук шагов и еще более слабые и неразборчивые голоса. Но минуты через три дверь открылась и вошел Фриц. Закрыв за собой дверь, он негромко сказал:
— Арчи, мистер Вульф зовет тебя в кабинет. Пришли инспектор Кремер и сержант Стеббинз. Мне ведено оставаться здесь.
С этими словами он протянул руку за револьвером. Я отдал ему оружие и вышел.
Если обстановка в гостиной не располагала к общению, то в кабинете она просто угнетала. Одного взгляда на Вульфа, который вычерчивал на своем столе круги безымянным пальцем, было достаточно, чтобы заметить, что он в совершенном бешенстве.