— А знаете, девчонки, что мне покоя не дает? Ведь вот ты, Лиза, дочка профессора, Клавдия его племянница. Почему же вы пошли ко мне, хотя ему могли бы, наверное, даже более откровенно все рассказать?
Надо полагать, он рассчитывал поймать нас на этой неясности и узнать, что в случае разговора с дядей Мишей наши фантазии стали бы видны на первых же минутах? Как бы не так! Я начала спокойно пояснять:
— Все равно, в конце концов, пришлось бы обращаться к вам. Так лучше это сделать быстрее, не дожидаясь каких-то новых проявлений. Во всяком случае, все знакомые милиционеры всегда говорили мне: заподозрила что-то — не теряй времени, сигнализируй в милицию! Может, удастся чего предотвратить. Да и расследовать так легче, наверное?
Он кивнул с уважением: еще бы, после такого пассажа о пользе своевременного содействия правоохранительным органам мною гордился бы даже мой придирчивый братец Макс, не то что добрый сельский участковый! Тут и Лизка вставила свое веское слово:
— К тому же мой папа своеобразный человек. Он ни за что не поверит в плохое, связанное с кем-то из его знакомых. Даже если своими глазами увидит, бросится искать доказательства, что это ошибка. Он и в работе так же — скажите ему, что император Юстиниан ел рабов на завтрак, он попросит доказательств, но, в конце концов, поверит, ему до этого Юстиниана дела нет. Но попробуйте обвинить в том же какого-нибудь Кнута Великого, предводителя викингов! Не советую, потому что папа тут же бросится доказывать, что, мол, кто-кто, а уж Кнут был такой человек, что ничего подобного ни-ни! А все потому, что он еще студентом, на третьем курсе про него доклад делал, так что тот получается вроде как его близкий друг!
Шестопалов хмыкнул, соотнося Лизкины рассказы с собственными наблюдениями и соглашаясь с ее выводами. Чтобы окончательно сломить его сопротивление, я напомнила:
— А к тому же Малена уже обращалась, правда, не к дяде Мише, а к профессору Северову, но что это изменило? Ценностей даже следа не нашлось, а ее обвинили в некомпетентности! Так что по всему выходит, что обращение к вам было для нас единственным разумным выходом.
— Или собственное расследование, — предложила альтернативу Лизка.
Шестопалов замахал руками:
— Вот только самодеятельности этой мне не надо! Это вы в Питер возвращайтесь, и там хоть альтернативное ГУВД открывайте. А здесь у меня диктатура закона, — гордо произнес он, открывая нам калитку.
Участковый скрылся в доме, а Лизка, выразительным жестом пристегнув ремень, уже крутила руль, когда на дорожке вдруг показалась округлая светлая фигура, державшая в руке объемистую авоську с хлебом и парниковыми огурцами. Приглядевшись, мы узнали Машу, которая с большим интересом рассматривала нашу машину, словно прикидывая, что это дочке Михаила Владимировича делать у милицейского жилища.