Отметим для курьеза еще два имени из гимназических друзей Шуры Бенуа: Коля Скалон и Гриша Калин. Позже пути их разошлись. Скалон увлекся толстовством, опростился и исчез где-то в деревне. Калина Бенуа встретил после революции, в должности комиссарика местного значения. Сказалось, видимо, «пролетарское» происхождение: отец Гриши был швейцаром в одном из домов на 10-й линии. И вот повезло привратнику: выиграл в лотерею сто тысяч рублей! Родители Гриши на радостях спились, но раньше успели купить тот самый дом, в котором старший Калин служил швейцаром. Так что сирота стал домовладельцем и получил приличное образование. В сущности, эти парни были случайными в компании «пиквикианцев», и если бы Бенуа, с его немецкой сентиментальностью и французской мелочностью, не вспомнил о них в своих замечательных мемуарах, то вряд ли бы мы их знали.
Костя Сомов и Дима Философов на гимназической скамье были совершенно влюблены друг в друга. Но их взаимные ласки, не лишенные, по меланхолическому признанию Бенуа, физической чувственности, вовсе не нравились соученикам. После шестого класса Сомов покинул гимназию, поступив, неожиданно для всех, в Академию художеств, не теряя, впрочем, связи с Философовым. Дима тогда прихварывал, и родители увезли его на годик на Ривьеру подлечиться. Таким образом, налаживающийся кружок мог распасться, но в восьмом классе двух друзей, Шуру и Валечку Нувеля, оставили на второй год, и они оказались опять с Димой в одном классе. Все втроем поступили на юридический факультет университета, куда, как мы помним, в том же году пришел Дягилев. Именно его недоставало нашим друзьям, чтобы их довольно бессмысленные и беспредметные влечения приобрели характер программы, преобразившей отечественное искусство.
Сомов был только художником — гениальным, но занимавшимся исключительно своими «радугами» и «маркизами», создавая несравненные по драгоценности живописи полотна. Бенуа — тоже живописец, весьма плодовитый, но более культурный, чем талантливый. Зато он блестяще владел пером, и первый в России стал настоящим историком и критиком искусства. Философов был, вероятно, наименее даровит, но склонен к политическим и религиозным размышлениям, в искусстве разбираясь слабо. Нувель увлекался музыкой, и хоть был любителем, но такого класса, что к советам его прислушивались Стравинский и Дебюсси.
Дягилев же… Он мог, конечно, писать статьи, и даже книгу целую как-то написал о Д. Г. Левицком. Сочинял романсы, пел баритоном. Но не в этом его значение для русской и мировой культуры.