— Боюсь, вы слишком к нему снисходительны, — возразила Сильвия, качая головой. — Как раз психически он здоров, как и все мы, иначе не являлся бы владельцем крупнейшей в стране инженерной компании. Просто он принадлежит к тому типу людей, которые кичатся своей непогрешимостью и считают собственное мнение единственно правильным. Он просто уверовал в то, будто я помогала дяде Дону в его махинациях, и, даже не дав мне малейшего шанса оправдаться, высказал все эти ужасные обвинения.
Тут заговорила Пэм:
— Да он просто страшный человек, этот Джулиан Мерринг. Теперь мне понятно, почему ты рассердилась, когда я сказала, что он милый. Ну в тот день, когда он приезжал к нам на Бельгрейв-Секес, помнишь?
Мартин и Дафни были удивлены. Изогнув брови, Дафни спросила:
— Он что, приезжал туда?
— Чего же ему было надо? — вторя ей, поинтересовался Мартин.
Сильвии стало трудно дышать.
— Он, видите ли, решил, что, возможно, ошибался на мой счет и что если он облагодетельствует нас, то ему станет легче и все встанет на свои места. Знаете, так некоторые обращаются с собакой — сначала пнут ногой безо всякой причины, а потом, когда станет стыдно, бросают ей кость.
Словно желая защитить, Пэм обняла Генри и понимающе кивнула, а Дафни задумчиво проговорила:
— Теперь я понимаю, почему ты не хотела принять от него работу для нас обеих. Ты просто не могла позволить ему помочь нам, да, Сильвия?
— И все же он это сделал, — выпалила Сильвия. — Об этом-то я и хочу поговорить с вами.
И она рассказала о своих подозрениях, о признании мистера Хемпторна, о ее разговоре с самим Джулианом. Только об одном Сильвия предпочла умолчать — о его объятиях и об этом грубом, почти жестоком поцелуе. «Об этом им лучше не рассказывать, они не поймут», — решила про себя Сильвия, хотя понимала, что делает это не только из осторожности — она до сих пор сгорала от стыда за собственную непоследовательность и за это странное пьянящее чувство, пробужденное в ней тем поцелуем.
Узнав о том, что нынешним благополучием они обязаны человеку, смертельно оскорбившему их сестру, все притихли, и только Пэм своим смешным грубоватым голоском наконец задумчиво проговорила:
— А может, он таким образом извинялся? Быть может, он бросил все свои дела и отдал все, что у него есть, чтобы у нас был дом?
От этих слов щеки Сильвии вспыхнули, из глаз брызнули слезы.
— Если б так, неужели ты думаешь, я не простила бы его и продолжала обижаться? Но, к сожалению, это не так. Он может швырять на ветер тысячи, даже не замечая этого. Для него такая сумма не жертва.