— Ну а Джулиан? Что он ответил на это? — спросила Сильвия, пытаясь унять охватившую ее дрожь.
Дафни выглядела теперь еще более подавленной.
— Сильвия, он был очень спокоен, и по его лицу нельзя было судить о чувствах. А сказал он вот что: «Передайте вашей сестре, что я получил то письмо и совершенно не намерен отвечать на него. Кроме того, подобное желание не появится у меня и впредь». А потом еще прибавил, что считает вопрос закрытым.
— Все ясно. — Сильвия вдруг почувствовала ужасное головокружение. Не находись она сейчас на свежем воздухе, она просто потеряла бы сознание. То, что Джулиан так изменился к ней за столь короткое время, ее не удивляло, но получить от него такой отпор!..
— Ничего больше не хочу слышать об этом, Дафни, — проговорила она, едва дыша. — Ни сейчас, ни потом. Я узнала все, что хотела.
— Сильвия, но мне больше и нечего рассказывать, — возразила Дафни. — Он не произнес ни слова. Просто вышел из комнаты, насвистывая… А позже, за чаем, он вел себя так, будто ничего не случилось.
Сильвия молчала, потом, вся дрожа, воскликнула:
— Оставь меня одну, Даффи! И пожалуйста, если ты любишь меня, никогда больше не возвращайся к этому вопросу.
Удрученная и подавленная, Дафни поцеловала сестру в щеку и медленно побрела по дорожке к дому. Словно во сне, Сильвия смотрела вслед удаляющейся тоненькой фигурке в легком муслиновом платье, потом вдруг порывисто принялась окучивать грядку с молодыми ростками бобов.
«Мое первое впечатление было верным, — убеждала себя Сильвия. — Может, он и привлекателен внешне, но под этой оболочкой скрыты эгоизм и бесчувственность». И она снова подумала, что была права, когда сочла его человеком, способным сходить с ума от женщины, для него недосягаемой, но стоит только принять его ухаживания, как интерес к ней сразу пропадает.
Она намеренно — хотя это и доставляло ей боль — вспоминала подробности той долгой беседы в «Хант-Болл» в Глостершире. Как она могла забыть об обвинениях, которыми он забросал ее тогда, что она авантюристка, использовавшая свое обаяние, чтобы помогать дяде выуживать деньги у богатых дураков и заманить в ловушку мягкого и бесхитростного Хью с целью женить его на себе? А ведь эти обвинения он бросал в ее адрес, не имея ни одного доказательства.
Какой же законченной дурой она была! Только потому, что ему удалось расшевелить в ней чувства этими экзотическими стихами, она, отбросив всякий здравый смысл и все дурное, что знала о нем, позволила себе увлечься романтической мечтой. А потом, продержав его несколько месяцев на почтительном расстоянии, предприняла робкую попытку понять его. И что же? Только для того, чтобы услышать эту жестокую и откровенную отповедь?