Серэна бросилась к нему, обняла, плача и смеясь, она целовала его. Увидев шишку на затылке, пришла в панику, уложила, притащила компрессы, примочки, мази, хотела немедленно позвонить врачу. Кар еле остановил ее.
– Господи, – суетилась Серэна, – когда я увидела, что они ударили тебя и потащили в полицию, я чуть не умерла. Ингрид помчалась собирать ребят, мы хотели идти выручать тебя. Ты представляешь, Ингрид отняла у полицейского дубинку и так его отколошматила, что он небось и сейчас еще в себя не пришел. Ничего не понятно, почему они сегодня устроили это побоище. Надеюсь, ты скоро поправишься. Вот ребята будут рады. Сейчас позвоню Ингрид.
«Понравлюсь-то я поправлюсь, – думал Кар, – но чтоб я еще хоть раз пошел с ними! Дудки! И еще сейчас прибежит эта валькирия, ох!»
– Прошу тебя, Серэна, только не зови сюда Ингрид. Скажи, что я заснул. Что я проснусь через год, через сто лет!
– Не понимаю тебя, – удивилась Серэна. – Она так обрадуется. Она так переживала, когда тебя схватили. Я думала, она убьет того полицейского.
«Еще бы!» – это была последняя мысль Кара, прежде чем он погрузился в сон.
В Университете его встретили как героя. Даже сдержанная Мари поцеловала в щеку. Эдуард молча пожал ему руку, по рукопожатие это говорило о многом. Лиоль без конца рассказывал всем на курсе, как Кар разметал два десятка полицейских и лишь коварно подобравшиеся к нему сзади враги сумели нанести удар, от которого любой другой давно отправился бы на тот свет, а вот Кар отделался шишкой. Что касается Ингрид, то лишь присутствие ребят спасло его от угрозы действительно быть задушенным в ее объятиях.
Теперь Кар стал не только своим, но и ходил в эдаких легендарных фигурах.
Все это было прекрасно, но настроение его не улучшалось. Он со страхом думал о свидании с Бьорном. Действительно, лучший (ой ли?) агент «Ока», избивающий полицейских, уличенный в десятке разных правонарушений! Лишь благодаря Бьорну он сумел избежать тюрьмы, да к тому же его собственноручное признание хранится у главного инспектора в столе, эдакая бомба замедленного действия.
Кар то корил себя за никому, и ему прежде всего, не нужное участие в этой проклятой демонстрации, то с возмущением вспоминал, как полицейские заламывали руки Серэне, и радовался, что оказался поблизости.
Так или иначе, это был урок.
Но что делать дальше? Из разговоров его товарищей явствовало, что они теперь рассчитывают на него не только как на непременного участника всех их пикетов, собраний, демонстраций, но чуть ли не как на главную ударную силу в борьбе с полицией. В хорошенькое положение он попал… И посоветоваться не с кем.