Примерно сто лет назад, на Марусечкино десятилетие, папа подарил ей немецкую куклу, прообраз Барби или ее более дешевой товарки — Синди. Марусечкина кукла называлась Сьюзен, это имя казалось нам настолько изысканным, что произносилось вполголоса, после почтительного выдоха. Сьюзен отличалась густыми волосами цвета овсяной каши, первоначально они были длинны и доставали до игрушечной задницы. Марусечка в ту пору мечтала освоить профессию парикмахера — постепенно Сьюзен приобретала все более и более короткие прически. Потом рассеянная Марусечка забыла куклу в детской поликлинике, на специальном столике с бортиками для младенцев до года. Марусечка решила, что пусть у нее нет младенца до года, зато есть Сьюзен, и будет очень здорово посадить ее верхом на коричневую клеенку в разводах.
На Марусечкино семнадцатилетие мы поругались навсегда, потому что она обозвала мою большую любовь придурком. Я справедливо заметила, что большая любовь Марусечки — тоже придурок.
На Марусечкино девятнадцатилетие я кашляла и лечила бронхит антибиотиком пенициллинового ряда, который не сочетался с алкоголем. Досадно, что обнаружилось это опытным путем.
На двадцатом, двадцать первом и двадцать втором днях рождения я не присутствовала по личным причинам, а на двадцать третий впервые появилась с Савиным, это был наш первый выход, я волновалась, ведь каждое новое знакомство добавляет реальности отношениям. Савин был влюблен, не отпускал моей руки или куска одежды, а когда я выходила из комнаты, непременно выходил следом.
На дне рождения в прошлом году Марусечка выбрала ник Розовая пантера — в честь своего давнего плюшевого подарка моим детям. Марусечка — человек, абсолютно незнакомый с Интернетом, редкость, но бывает. Я помогла ей создать аккаунт. Для легкости и удобства запоминания логин и пароль сделали одинаковыми, pink-panther.
Проходило время, Марусечка с подробностями рассказывала о письмах, поступивших в ее ящик, потом о знакомствах «вслепую», о развитии отношений с некоторыми из этих знакомцев — мы их называли «мамбовцы», — и очень веселились.
Совсем недавно возник слесарь механосборочных работ. «Зато он добрый, — убеждала Маруська, — и мастеровитый!» Наши беседы о слесаре стали традиционны, каждый вечер я получала свежих историй. Иногда подруга спрашивала что-то вроде: «И что мне с этим делать», имея в виду его бесперспективность как подходящего мужа. Иногда я отвечала что-то вроде: «Да ничего, господи», имея в виду, был бы человек хороший.
Савин был вовлекаем в наши разговоры, с целью уточнить: «Можно ли позвонить мужчине вечером первой после того, как он позвонил тебе утром первым, но пропал на десять часов и не отвечает на эсэмэс».