Типичная желтая пресса, одним словом. Называется скромно, без претензий: «Елисейские поля». Зато весело. Коллектив молодой, предприимчивый и нахальный, действующий по принципу: дозволено все, что не запрещено. И дядька их Черномор — главный редактор, он же отдел технического контроля, помнящий еще нормы родного языка, которые в старые добрые времена были известны каждому уважающему себя корректору, а сейчас уже — никому.
Читатель может заметить, что на единственном журнале, хотя и вполне гламурном, далеко не уедешь и не прокормишься. Верно, времена сейчас сами знаете какие. А потому мы выпускаем еще несколько негламурных: с кроссвордами, кухней народов мира, путеводителями по городу и окрестностям, а также куда пойти поужинать и развлечься. Словом, хочешь жить — умей вертеться! В умении вертеться нашей шефине Илларии нет равных. Я иногда думаю, почему одним все, а другим совсем мало? Нет, нет, не думайте, я не завидую! Илларии нельзя завидовать, как нельзя завидовать… ну не знаю… «Примавере» или «Моне Лизе»! Иллария… это Иллария!
Десять минут седьмого. Тишина. Самое приятное для работы время.
Я — «девушка с письмом», как называет меня наш главред, тот самый дядька Черномор. Зовут его Йоханн Томасович Аспарагус, причем «Аспарагус» — фамилия, а не кличка. Кличка у него Черномор, как вы уже поняли. Правда, креативный Эрнст Шкиль, который Йоханна терпеть не может, называет его то Артишоком, то Спаржей, то Огурцом или каким-нибудь другим овощем… Да мало ли! Тот не остается в долгу — с его легкой руки коллектив называет визажиста Шкодливый Эрик. Или Эрик Шкодливый, что даже красивее, прилагательное тут звучит как титул: Иоанн Безземельный, Филипп Красивый и Эрик Шкодливый!
Йоханн Томасович — прокуренный и пьющий человек лет шестидесяти с изрядным гаком. Опытный репортер, волк-одиночка, на котором держится вся наша шарашкина контора, давно махнувший рукой на содержание журнала и поддерживающий лишь форму. Тем более ему платят неплохо, что немаловажно.
Зовут меня Лиза Кольцова, и мне нравится моя работа. Самая живая, честная и полезная во всем издательстве. Читательницы пишут — я отвечаю. Пишут в основном про неразделенную любовь. Про счастливую любовь не пишет никто, так что приходится выдумывать самой, чтобы подбодрить нашу аудиторию. Про счастливую любовь не пишут даже поэты, только брошенные жены и подруги, выплескивая свою боль и слезы чужому человеку из «Уголка писем Катюши». Так называется мой раздел на предпоследней странице журнала. Хотя что значит «чужому»? Я не чужая, я — своя, удобная рыдательная жилетка, а также плечо и локоть, на которые можно опереться в любой момент без перерыва на обед и выходных.