— Я сейчас, — сказала она. — Мигом, за огурчиками!
Она легко сбежала по скрипучим ступенькам и скрылась в кустах.
— Там дырка в заборе, — заметил Юра.
— Ага, дыра. А чего вокруг… когда так ближе… по-соседски… — вставил Степа. — Пришла… картошечка! Она мне все уши прожужжала, новые соседи… новые соседи… Явилась не запылилась… любопытная Варвара! Я ж ее насквозь…
— Павлик, тебя Андрей искал, — сказал Юра. — Маша просила передать, чтобы ты обязательно позвонил, может, с работой все устроится.
— Позвоню, — ответил Павел, которому не хотелось ни о чем думать. Вечер был теплый, они хорошо сидели. Первые звезды зажглись…
Юра включил свет, и сразу же налетели ночные бабочки, закружили вокруг белого шара. Потянуло холодком от земли.
— Ой! — вдруг вскрикнула женщина. — Смотрите, кот!
Знакомый черный котяра сидел, как и давеча, на перилах и, прищурясь, поставив зрачки вертикально, смотрел на людей. Длинный хвост змеей свисал вниз, и кончик его чуть подергивался.
Странное чувство дежавю охватило Павла: кожей между лопатками он почувствовал, что сейчас грянет выстрел. Вот-вот, сию минуту… И не ошибся — бабахнуло, как бомба! Звук выстрела в вечерней тишине показался оглушительным. Степа, матерясь, свалился на пол. Света взвизгнула. Юра вжался в стену и побледнел. Павел не шелохнулся — ожидал, был готов. С трудом удержался от смеха, глядя на ползающего на полу Степу.
— Еханый бабай! — заорал тот с пола. — Северинович! Не балуйся! Выходи! Ты ж тут всех на хрен… блин… порешишь!
Тишина после выстрела казалась пугающей. Кота и след простыл. Прошла минута, другая. Потом кусты справа легко шевельнулись, и на сцене появилось новое действующее лицо — седоголовый, тощий, длинный старик в кацавейке и резиновых сапогах. С ружьем. Прокурор.
— Честь имею, — сказал старик, приветствуя всех взмахом руки. — Где животное?
— Смылся, — ответил Степа. — А ты, Северинович, опять промазал.
— Ничего, — ответил прокурор, — наше дело правое. Преступник не уйдет от правосудия!
— Давайте к столу, Глеб Северинович, — пригласила старика Света, чувствовавшая себя как дома. — Мальчики, стульчик гостю!
Прокурор прислонил ружье к перилам, уселся на принесенный Юрой стул, внимательно посмотрел на Павла.
— Хозяин? — спросил он.
Павел кивнул.
— Давно освободился? — последовал новый вопрос.
Юра кашлянул, неловко шевельнулся.
— Ну ты, Северинович, свои прокурорские замашки… этта брось… — сказал Степа не особенно уверенно.
— Три недели, — ответил Павел.
— Дом твой? — продолжал прокурор.
— Мой. Родительский.
— Прокурором был, прокурором помру, — обратился старик к Степе. — А тебе уже хватит!