— Благодарю вас, я очень счастлива, — тихо сказала она.
Рука Теда под столом легла ей на колено. Этим жестом, похоже, он хотел дать ей понять: «Держишься прекрасно, продолжай в том же духе». Она шевельнулась, убрав ногу.
За дыней последовала жареная утка. Она в самом деле была очень аппетитна, но Элизабет почти не чувствовала вкуса. Она не обращала внимания на обрывки разговоров, которые доносились до нее. Когда убрали тарелки и наполнили бокалы, Кет откинулась на спинку стула и вздохнула.
— Как приятно снова оказаться в этой милой старой развалине.
Эти слова привлекли внимание Элизабет. Развалине? Она обвела взглядом богатую обстановку гостиной с толстым пурпурным ковром и роскошными портьерами из плотного шелка. Ну, конечно же, ведь Кет была замужем за миллионером, напомнила она себе. Скорее всего, она привыкла к той обстановке, которую показывают в голливудских фильмах.
Офелия скорчила физиономию.
— Ты совершенно права, дорогая. Эта комната особенно нуждается в переустройстве. Мне придется заняться ею.
Тед встрепенулся.
— Успокойтесь, Офелия. Я полагаю, что Элизабет сама захочет кое-что изменить здесь, когда мы поженимся, и ваши вкусы не будут служить для нее эталоном.
Офелия плотно сжала губы, и ее светло-серые глаза обрели стальной блеск.
Появление служанки с кремовым тортом отвлекло внимание, и пока та не покинула комнату, у Офелии было время собраться и прийти в себя.
— Конечно же, Тед. — Она расплылась в светской улыбке. — Я и забыла, что теперь буду здесь приживалкой и, может быть, мне вообще предстоит отправиться в дом для престарелых. Какая жалость, что поблизости нет такового. — Она издала суховатый смешок.
— Ну, не знаю, — небрежно бросил Тед. — У меня появилась мысль, что мы могли бы поменяться, вы бы заняли мои помещения и обустраивали их по своему вкусу.
Не было сомнений, что Офелия разгневалась, во всяком случае, предложение Теда она восприняла, как оскорбление. Щеки ее стали пунцовыми, и она принялась нервно барабанить пальцами по столу. Полковник прикрыл их своей рукой и бросил укоризненный взгляд на Теда, который как ни в чем не бывало продолжал поглощать свой пудинг. Кет поставила локти на стол, наблюдая за происходящим, и в ее глазах с золотыми искорками было неподдельное веселье. Если даже она и собиралась встать на сторону матери, то пока не спешила.
Во время этого неприятного диалога Элизабет не поднимала глаз от своей тарелки и наконец, посмотрев на Теда, сказала тихим голосом:
— Как ты думаешь, никто не будет против, если я уйду в свою комнату? У меня очень разболелась голова.