- Давай не будем стонать, машину сегодня-завтра подремонтируют, и у нас будет все!
Пограничная жизнь сделала Владимира неприхотливым и безропотно терпеливым в преодолении подобных проблем, но одно дело терпеть голод ему самому, и другое дело – его подчиненным, о которых он должен проявлять заботу и внимание.
Вчера в разговоре по телефону с начальником заставы Владимир напомнил ему о том, что уже прошло три дня, как на посту закончились продукты и курево, что личный состав вынужден питаться остатками пшена и мясом сурков, изредка попадавшихся в расставленные у их нор ловушки.
Ответ Минаева был извинительным.
- Володя, потерпите еще немного… Ты же знаешь наши проблемы с машиной – опять ее, сучку, завести не удается. Ждем запчасти с отряда… как только - так сразу…
- Я-то могу потерпеть,- скривился Владимир, - но личный состав…
- А ты там для чего? - раздраженно прервал своего замполита начальник заставы.- Объясни им, что солдат обязан «стойко переносить все тяготы и лишения военной службы»…
В ответ помолчав, Владимир доложил начальнику заставы о намерении завтра с утра выехать дозором на левый фланг поста, и что в его отсутствие на посту за старшего остается младший сержант Козлов.
- Хорошо, я тебя понял… - густым басом отозвался Минаев, и в трубке тут же послышалось ровное шипение.
Словно насильно, мысли лейтенанта потянулись к приехавшему на пост спустя час после этого разговора офицеру особого отдела лейтенанту Губину. Чистенький, благоухающий, в выутюженном кителе и в брюках на выпуск, он аккуратно, чтобы не выпачкаться об покрывшуюся пылью машину, выгрузил свое холеное тело и, поздоровавшись с Владимиром, спросил:
- Ну, что Володя, чем ты меня сегодня вкусненьким угощать собираешься?
От этих слов кровь бросилась Владимиру в лицо: он здесь безвылазно сидит уже почти три месяца, питаясь, чем придется, а этот интеллигент в погонах, не успев выйти из машины, как уже размечтался о чем-нибудь вкусненьком.
- Черной икрой с маслом,- язвительно отозвался Владимир, при этом со злостью подумав: ехал, паршивец, мимо заставы и не удосужился даже заехать туда, поинтересоваться у начальника: может, что нужно на пост завести?
Дав команду солдату, нештатному повару, накормить офицера, Владимир тут же ушел составлять план боевого расчета на следующие сутки, при этом с некоторым злорадством представив, с каким «удовольствием» Губин будет после недавних домашних харчей давиться пшенной кашей.
Общаться с Губиным ему абсолютно не хотелось, он так же, как и все офицеры застав, особистов не переносил, и не только потому, что те считали себя элитой КГБ, а офицеров застав – людей возившихся в дерьме. Особистов он не любил за то, что в основе своей это были бывшие курсанты пограничных училищ, еще там начавшие свою карьеру «особиста» в качестве стукачей; за их работу с такими же, как и они были сами, - солдатами стукачами; за дешевые трюки в виде благодетельного угощения солдат сигаретами, за сюсюкание с ними: Коля, Витя, Саша… с целью расположить их к себе и заполучить от них нужную для себя информацию, больше касающуюся недостатков в работе офицеров застав, чем пресечения со стороны личного состава разного рода негативных проявлений.