– Ни в коем случае! В публичном доме, как мне кажется, должен быть образцовый порядок, а «бардак»… да это всего лишь «стакан» по-турецки! Точнее, традиционный стакан в виде тюльпана, из которого пьют чай.
Злыдня замотала головой: этот сволочной ученик совсем ее запутал. Вместо того чтобы грубить, оправдываться или отмалчиваться (так должны вести себя нормальные дети!), он нес какую-то ахинею про турецкие стаканы. Впрочем, неважно. Все бредни учитель обязан пресекать. Жесточайше.
– Молчать! – рявкнула учительница так, что у самой уши заложило.
Не замолчать было трудно.
– Я вам тут не позволю! – Злыдня решила закрепить успех. – Устроили тут… балаган!
Слово словно само слетело с ее языка – и вызвало лавину придушенного смеха. Это уж не лезло ни в какие ворота педагогики! Злыдня резко развернулась и ткнула пальцем в ближайшую хихикающую голову:
– Ты! Двойка! Дневник на стол!
Только тут она поняла, что тычет в красавчика Дениса… Меньше всего классной хотелось начинать репрессии с него, но – отступать было нельзя ни при каких условиях. Или они ее боятся, или класс станет неуправляемым.
Класс пока боялся поэтому резко затих. Денис позволил себе только пожать плечом и чуть резче, чем нужно, хлопнуть дневник на учительский стол.
– Злая вы… и слабая, – вдруг сказала Кошка.
Димка никогда не слышал от нее такого тона – спокойного и умиротворенного. Даже Злыдня завертела головой, пытаясь понять, кто с ней разговаривает. Не эта же вечно буянящая девчонка! А Кошка продолжила:
– Вы нас просто боитесь. Вот и отыгрываетесь на тех, кто под руку попался. Нам-то вы ничего не сделаете.
«Сделает, – подумал Димка. – Ох, Кошка, она нам может такого наделать!» Но внешне остался спокойным и подтвердил слова подруги вежливой улыбкой. Злыдня не верила своим глазам. Над ней насмехались! Причем так тонко, что она не понимала, в чем насмешка!
А Кошка ощущала вселенскую безмятежность. Да, конечно, эта выжившая из ума старуха может испортить жизнь. А может, и наоборот, навсегда исчезнуть из Кошкиной биографии. «Точка бифуркации, – подумал примерно о том же Дима. – Сейчас любой камешек может вызвать лавину. И сойти она может по любому склону».
И Дима решился. Он встал и сам понес дневник на стол:
– И мне двойку, – спокойно сказал он, – я ведь тоже смеялся.
Следом подскочила Алена. Она и сама не понимала, зачем это делает, но встала и с милой улыбкой положила свой дневник поверх Димкиного:
– И мне, пожалуйста, двойку.
А за Аленой вскочили подружки:
– Да… И мне, пожалуйста… И мне…
Злыдня растерянно моргала, а стопка дневников на ее столе все росла. Все до единого отметились вежливым: «И мне, пожалуйста, двойку». Это оказалось самым убийственным – вежливость. Наверное, надо было просто наорать на них, швырнуть дневник в лицо и потребовать прекратить бала… Нет, не балаган… а… ералаш! В крайнем случае, отоварить только первых, самых смелых, а над остальными просто посмеяться.