Смотришь на настоящее произведение искусства. Первое чувство — перед глазами сама жизнь, все персонажи картины как живые, забываешь о том, что они нарисованы. Вслед за этим другое, полярное чувство: но ведь все это создано кистью художника, его несравненным мастерством. И любуешься уже виртуозностью мазка, положенного с тем волшебством большого художника, на какое способны немногие.
От этого ощущения возвращаешься к первому — к представлению о том, что перед тобой кусок жизни. Вот эти два полюса, сталкиваясь в твоей душе, дают ту искру, которая и рождает наслаждение от любования истинным произведением искусства.
Перед нами уютная, светлая, тихая комната. За минуту до происшедшего события в ней текла мирная, размеренная жизнь. Мать играла на рояле, дети за столом учили уроки, бабушка что-то вязала.
Вдруг происходит неожиданное: в комнату очень неуверенной поступью входит человек в армяке, с лицом изможденным, входит и спрашивает. Раз увидев этот вопрошающий взгляд вошедшего, вы уже не можете отвести от него глаз.
На лице входящего улыбка радости сменяется изумлением, даже возмущением. Он вернулся в свой дом, вырвавшись из ужасов казематов, и видит мирную, спокойную жизнь.
Разве можно было не ждать, не бороться, когда существует то, что он пережил?!.
Портреты Шевченко и Некрасова на стене — это то, что осталось от него. Он приходит в светлую, спокойную комнату, залитую солнцем. Здесь все такое чистое, лучистое. Белоснежный фартук на горничной, блестящие полы и прозрачный воздух, струящийся из открытой двери балкона. Он приходит в эту комнату в грязном армяке, на котором пыль и грязь долгих дорог по этапам, смрад ночлежек и тюремных параш. Он сам был когда-то таким же опрятным, как и они. Но с тех пор произошел переворот в его жизни. Он столкнулся с дичайшим произволом и жестокостью, увидел, как истязают и топчут человека, который шел на борьбу ради того, чтобы все люди могли жить в такой светлой, лучистой комнате. Он рискнул для этого самым большим — жизнью — и принял муку наказания.
А здесь по-прежнему тишина, маленькое благополучие тесного семейного мирка. Здесь его исключили из жизни, забыли, его — не ждали.
Тишь, мир, покой. Как будто ничего не произошло.
Похожее состояние испытывал Юлиус Фучик, когда гестаповец Бем старался его склонить к предательству, показывая все блага жизни. Мы читаем об этом в предсмертной книге героя, написанной кровью сердца: