Нордман уезжает в Куоккалу, а Репин бывает у нее по воскресеньям — гуляют, ходят на лыжах по заснеженным аллеям парка.
На Всемирную художественную выставку в Париже в мае 1900 года Нордман приезжает вместе с Репиным; перед этим они встречаются на пограничной станции Двинск.
К этой поре относится и первый портрет Нордман, написанный Репиным в Швейцарии. Она изображена на балконе. Позади — гладь залива и поднимающаяся влево гора. Этот портрет, как говорят знавшие Нордман, мало похож, сильно идеализирован. Она смотрит на зрителя круглыми и, кажется, очень блестящими глазами. На голове — маленькая фривольная шляпка с пером, в руках кокетливо взятый зонтик.
Весь вид этой озаренной счастьем женщины говорит о том, что художнику нравилась его модель и он придал ей скорее черты желаемого, чем видимого.
Портрет этот Репин ценил больше других. Он до конца дней висел в столовой, чуть левее Званцевой.
Портрет Нордман, находящийся в Финском посольстве в Москве, показали на репинской выставке 1957 года. Все, начиная от тяжелой, безвкусной рамы, увешанной гроздьями винограда, и кончая беспокойной цветовой гаммой, очень идет к характеру изображенной женщины. Пейзажный фон смотрится раскрашенным панно, какими охотно пользуются провинциальные фотографы.
Этот портрет салонно-тривиален, что соответствует модели, но не свойственно большому художнику.
Потом Репин много писал и рисовал Нордман. В этих рисунках и портретах почти всегда читаются резкие, грубоватые черты лица его новой спутницы жизни.
В конце 1900 года Репин поселился в имении Нордман в Финляндии, в ставших потом такими знаменитыми «Пенатах».
Нельзя сказать, чтобы второй брак Репина был счастлив.
Художнику в известной мере импонировало то, что Наталья Борисовна была писательницей. Ему нравилось также, что она была достаточно образована и могла ему переводить с листа статьи в иностранных журналах: она владела несколькими языками.
Конечно, не было и помина о горячих, захватывающих чувствах, которые уже больше никогда не посещали Репина. Лучшее, самое сильное и чистое было отдано Званцевой.
Она поглотила всю его способность любить пылко, самозабвенно.
Репину уже было пятьдесят шесть лет, он истосковался в одиночестве, жить в доме на берегу Финского залива нравилось, очень кстати оказалась забота хлопотливой, умелой хозяйки.
Об отношении Нордман к Репину рассказала В. В. Веревкина в своих воспоминаниях:
«Второстепенная писательница, выступавшая в печати под псевдонимом Северова, она оставила во мне хорошее впечатление. Я спрашивала себя, есть ли в ее душе непосредственное чувство к стареющему Илье Ефимовичу, или ею всецело владело тщеславное желание соединить свою тусклую жизнь немолодой девушки с крупным человеком, когда она порвала со своей семьей и открыто сошлась с ним. Маленькая женская черта ответила на мое любопытство: под светской ко мне приветливостью Натальи Борисовны проскальзывало желание уловить характер моих старых отношений и долголетней переписки с Ильей Ефимовичем. В этом осторожном выпытывании чувствовалась самая острая ревность — ревность к прошлому, говорившая о непосредственном чувстве к Репину; я думаю, что его жизнь украсилась этим чувством».