Глаза его по-прежнему были скрыты под капюшоном, но Роберт догадался, что тот смерил снисходительным взглядом их шутовские наряды.
— Отчасти, — нагловато ответила Кэтрин. — Прошу прощения, но нам пора. Еще раз спасибо.
Сторож учтиво поклонился и произнес:
— Кто знает, может, нам еще суждено повидаться.
Кэтрин чуть вздрогнула от этих слов и решительно потащила Роберта к калитке. На прощание Роберт обернулся и увидел полуразмытую туманом фигуру высокого сторожа, замершего перед витражным окном с Благочестивым Пеликаном.
Нью-Йорк,
25 августа 2004 года
Адам Хейл неподвижно стоял перед столом из слоновой кости — такие могут позволить себе держать в переговорных комнатах далеко не все компании, — за которым восседали трое светловолосых мужчин, и буквально кожей чувствовал, как цепенеет от страха. Все трое были в строгих костюмах с благородным отливом, у всех троих были простые, но очень дорогие запонки и перстни-печатки. Встретив такого человека на улице, невольно посторонишься, ибо сразу поймешь — он облечен большой властью.
— Адам Хейл! Мы счастливы, что вы сочли возможным принять наше приглашение, — торжественно произнес самый высокий из этой троицы.
— Как вы понимаете, у меня не было особого выбора…
— Вы правы. И все же мы рады видеть вас.
Встреча происходила в Эмпайр-стейт-билдинг, на семьдесят восьмом «офисном», этаже.
— Присаживайтесь, мистер Хейл.
— Я предпочитаю разговаривать стоя.
— Как пожелаете.
До сих пор с ним говорил только один из троицы. Двое других, сидевших по бокам от него, лишь холодно и молча взирали на Адама.
— Начинайте.
— Охотно. Как вы помните, мистер Хейл, наша последняя встреча состоялась чуть более года назад.
— Верно. Это было четырнадцатого августа 2003 года.
— В День Великого затмения.[8]
— Да. Впрочем, насколько мне известно, вы предпочитаете иное название для того дня. И мы все здесь знаем, что на самом деле тогда произошло.
— Как бы то ни было, с того дня мы с вами, если так можно выразиться, связаны одной нитью.
Он говорил как чревовещатель — почти не размыкая губ, что полностью отвечало всему его образу родовитого нью-йоркского магната. Адам был не в силах оторвать глаз от этого человека, и чем дольше он на него смотрел, тем сильнее сжималось его сердце в тисках страха. Люди, которые сейчас сидели перед ним, действительно были облечены огромной властью — в первую очередь властью над ним самим. И изо дня в день эта власть все усиливалась. Адаму невероятно тяжело было с этим бороться. Пытаться бороться.
— Вы знали, что рано или поздно должно наступить время, когда вас призовут. Мы считаем, что оно наступило.