Ночью сплю плохо, ворочаюсь. Утром встаю разбитым. Тошнит и раскалывается голова. Чтобы отвлечься и заодно войти в материал, вчитываюсь в сценарий, кружу по квартире, приоткрываю окно, делаю несколько глубоких вдохов…
После обеда знобит и появилась тревога. Раньше, когда слышал, что при некоторых болезнях появляется чувство тревоги, не понимал. Теперь знаю.
«Ничего, завтра съемки, работа поможет прийти в себя! — думаю. — Хватит болеть, клин клином!» Тороплюсь в тренажерный зал. Тридцать минут кручу педали велотренажера — гоняю сердце, потею. После тренировки как будто легче. Видимо, привычный к спорту организм воспринял спортивную нагрузку как сигнал, что здоров.
…И вот он настал, этот день возвращения в строй! Пашка сидит в вагончике, весь в нарисованных ссадинах.
— Видишь, какое должно произойти между нами мочилово! — радостно показывает на лицо.
Филипп за рулем фургона, на котором намечен побег. Родион его успокаивает: «Все будет хорошо, прорвемся!..»
ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО, ПРОРВЕМСЯ! Надо написать это 150 000 раз везде, куда упрется взгляд! В одном хорошем фильме герой говорит: «С девушками надо делать вид, что ты уже победил». Думаю, не только с девушками… Вот, я и делаю, изо всех сил делаю вид, что я победил и по другому быть не может!
Первая неделя после больницы похожа на год. Как назло, сплошь сцены беготни и драк. Где возможно, вместо меня снимается дублер. Но бывают сцены, где дублер, ну, никаким боком. Например, в ресторане…
Чтобы подвести Родиона под новое уголовное дело, майор милиции в штатском провоцирует его на драку. Снимается это целый день, подробно, но с таких точек, что никак не подставить дублера, делаю все сам. После токсичных антибиотиков печень барахлит. То и дело тошнит, подскакивает температура, болит правое подреберье, а главное, быстро устаю. Вроде, толком и не поработал, а хоть пластом ложись. Павел Владимирович предупреждал, что так будет — это синдром хронической усталости. После обеда чувствую себя совершенно обессиленным и в одном из дублей ошибаюсь, попадаю артисту, играющему майора, кулаком в висок. Минут пятнадцать он приходит в себя, приложив к шишке пакет со льдом. С трудом добиваем сцену и садимся ждать, когда закончится снег. Он идет с утра, поэтому утреннюю натуру перенесли на вечер. Но снег все не заканчивается, и земля становится все белее. Когда понимаем, что ждать бессмысленно, разъезжаемся по домам.
На другой день с утра улица. Я нервный, потому что холодно и лихорадит. В промежутках между сценами прячусь в вагончике, лежу в пальто на диване, свернувшись калачиком, как пес.