— Не парься, — говорю. — Подумаешь, упаду в глазах! Это не так больно, я проверял. Иногда падать — это все равно, что летать.
— В смысле? — озадаченно хмурит лобик.
— Если летишь в бездонную пропасть, то никогда не узнаешь, что падаешь. Будет казаться, что паришь.
— А ты странный… — как будто обижается. Я заметил, некоторые обижаются, когда не могут понять. Ладно, главное, чтобы за это не расстреливали! И впредь буду следить за базаром, постараюсь быть проще, ну, или хотя бы говорить проще — короткими четкими фразами, я же все-таки в ночном клубе, а не в библиотеке или суде…
— Потанцуем? — спрашивает.
— Извини, в другой раз.
— Почему?
— Не люблю.
— Ты же актер.
Это замечание забавляет. Многие думают, что если актер, то обязательно должен любить танцевать, петь, рассказывать анекдоты… Может, они и правы. Тогда Паша Глазков — гениальный актер, а я — вообще не актер.
— Ну, ладно, еще увидимся, — и мгновенно исчезает. Мне нравятся ночные клубы тем, что захотел исчезнуть — сделай пару шагов в сторону, и тебя нет.
— Сейчас познакомлю тебя кое с кем, — кричит Паша, ныряет в толпу, возвращается с брюнеткой в коротком бирюзовом платье.
— Это Таня. Ну, вы общайтесь, а я пройдусь.
— Что тебе заказать? — спрашиваю.
— Только, если ты тоже, — отвечает. У нее приятный, почти детский голос и такого же возраста улыбка. — Я выпила с друзьями мартини, — деловито сообщает.
— Где твои друзья?
— Уехали.
— Паша тоже твой друг?
— Нет, конечно! Он подружился с моей подругой.
Как же мне весело и легко! Может, вино так работает благодаря сигаре? Это редко бывает со мной. Среди большого числа чужих одно ухо у меня всегда настороже, как у спящего волка. Если бы я был Змей Горыныч, одна голова у меня точно никогда бы не спала и не выпивала, чтобы бдительно следить за периметром.
— О чем ты думаешь? — спрашивает Таня.
— О тебе.
— С какой стати? Ты меня совсем не знаешь…
— Но могу узнать.
Танцуем медленный танец. Чувствую животом спортивный Танин животик, косточки на бедрах… Если девушка худенькая и загорелая, в джинсах с заниженной талией и в короткой маечке, так и хочется встать на колени и поцеловать благословенную полоску обнаженной кожи в считанных сантиметрах от святая святых… Возможно, традиция вставать перед женщиной на колени родилась в те незапамятные времена, когда в моде, как сейчас, были голые пупки — все на свете повторяется, так что голые пупки наверняка уже когда-то были в моде. Грудью прижимаюсь к крупной высокой Таниной груди. Чувствую, как пульсирует ее большое горячее сердце. Кожа у нее смуглая, черные, как смоль, волосы ухожены и струятся по плечам. Чем-то похожа на Юлю Гулько, только взгляд теплый и заинтересованный. «Надо завязывать общаться с потухшими взглядами, — думаю. — Эти потухшие лягушачьи взгляды, как полоса препятствий для спецназовцев — хочется поскорее через нее проскочить…»