— А ты сыграй это все вторым планом, — советует Володя. — Что не хочешь эту Машку, что безнадежно любишь другую, что делаешь это оттого, что тебя отвергли, от безысходности… Так ведь бывает в жизни, ты же знаешь, тебе не составит труда это сыграть!
…При всей нашей внешней несхожести, мы с Володей одного поля ягоды. Мы оба живем в вымышленной реальности. Мы построили ее — каждый свою — так, как нам удобно. Эта реальность имеет не так много точек соприкосновения с остальным миром. И лишь, когда мы этого хотим. Но она уже такая мощная, что остальному миру приходится считаться и подстраиваться… Мы из одного теста, все больше и больше понимаем друг друга. Хотя не сидим каждый день по ресторанам. И не ездим вместе на пикники. Не играем в большой теннис и не распеваем, обнявшись, песни в караоке… Именно о таком Режиссере я мечтал!
Репетируем эту огромную сложную сцену и снимаем одним большим куском. Все получается. Но, когда решающий дубль снят, и слышу аплодисменты группы, еще я вдруг слышу хруст, ногу пронзает острая боль! Гнилая доска на мосту провалилась, и вместе с ней я…
Ни льда, ни заморозки нет. Разуваюсь, погружаю ногу в воду. Боль меньше, но на глазах вздувается шишка величиной с теннисный мяч. Меня везут в больницу.
Врач-травматолог молчалив и суров, как Тайсон. Осматривает ногу, простукивает грудную клетку, как будто ищет слабое место, назначает рентген.
— Переломов у вас нет, — сообщает, как мне кажется, разочарованно. — Но растяжение сильное…
Каждый раз, когда вступаю в войну со Злом — в кино или не в кино — Зло влезает в мою реальную жизнь. Как будто имеет где-то поблизости командный пункт, оснащенный ультрасовременными системами слежения, сидит перед монитором, наблюдает за мной. Если вдруг перехожу в наступление, сразу реагирует. Похоже на мелкого, мелочного человека — на цыпочках крадучись заходит с тыла, хитро атакует исподтишка. Мол, смотри, Леха, не высовывайся, а то пожалеешь!
Дома перемещаюсь по стенке на одной ноге. Располагаюсь с тарелкой на диване у телевизора, включаю Канал Дискавери. Там показывают, как работяги прорубают новый многокилометровый железнодорожный туннель в Швейцарских Альпах. На умных машинах стоимостью в несколько миллионов евро. Туннель рассчитан минимум на сто лет. Прочные металлические зубцы крушат породу, измельчают гранитные глыбы. Стены покрываются жидким бетоном, чтобы избежать обрушения. Машины предназначены для суровой крепкой породы. В мягком грунте они бы увязли…
Думаю, я тоже рою туннель. Вгрызаюсь в суровый гранит, пытаюсь оставить что-то, что еще долго-долго послужит людям. Иногда тяжело. И даже больно. Но мне нравится. Я — механизм для прорубания туннелей в граните. В мягком грунте я бы, наверное, увяз.