— Осанна сыну Давидову! Осанна царю Израиля! Под ноги ослицы полетели пальмовые листья и даже одежды. И богатые, и ветхие.
Народ ликовал, на Иисуса же навалилась тоскливая тревога. Он понял, откуда ветер: не дремали Великие Посвященные. Понял и то, что замыслу его не суждено свершиться, ибо не обойдется без вмешательства римских легионеров, а их осилить он даже со своим многочисленным отрядом сторонников не сможет. Римлян в крепости Антипы восемьсот человек. Целая мора. Кафедра Храма теперь не достанется ему ни на час. Не удастся ему сказать народу Израиля то, к чему он так долго готовился.
Ехать, однако, он продолжал с гордо поднятой головой, приветствуя восторженную толпу помахиванием руки, как бы осеняя их своей благодатью.
А в Храме уже забеспокоились. Первосвященник Каиафа растерялся. И дело было в том, что он, являясь по званию первосвященником, ничего не делал по собственному уразумению и почину, а каждый шаг согласовывал с тестем своим Ханааном. Тот долго занимал место первосвященника, хотя с тех пор, как Иерусалимом стали управлять прокураторы, первосвященников надлежало менять ежегодно. Но даже когда Ханаан в конце концов потерял первосвященство, он сумел передать его своему старшему сыну. Целых пятьдесят лет род Ханаана оставлял за собой первосвященство; пятеро сыновей Ханаана, сменяя друг друга первосвященствовали, и неудивительно поэтому, Ханаан сохранил за собой полную власть.
Зять Ханаана Каиафа, став первосвященником, не нарушал установившегося статуса. Вот и на сей раз Каиафа тоже срочно послал к Ханаану вестника с тревожным сообщением, и Ханаан поспешил в Храм.
Всполошились и легионеры. Со стен их крепости, на которых постоянно прохаживались часовые, хорошо были видны и дорога к Храму, и сам Храм, и такое скопление народа в канун иудейского праздника не предвещало, по мнению легионеров, ничего хорошего. Может начаться бунт. Но в Храм им, многобожникам, как их называли израильтяне, прокуратор Иудеи Понтий Пилат велел не заходить без особой на то нужды, чтобы не вызвать недовольства единобожников. Этот приказ особо строго исполнялся после нескольких крупных конфликтов с иудеями, возникших по причине невнимания прокуратора к обычаям израильтян. Основательно вразумил мятеж израильтян против императорских знаков с изображением лика римского императора, что противоречило иудейской религии, запрещающей изображать человека в живописи и скульптуре. Не знавший этого или не желающий знать Понтий Пилат, таким образом, оскорбил Священный город. Встретившись с массовым протестом, очень смелым, Пилат вынужден был тогда уступить прямому напору; потом он уступал еще и еще и, наконец, стал более уважителен к вере подвластного ему народа. Он даже заверил первосвященников Храма, что если кто из его слуг или ратников войдет в то место Храма, куда запрещено ступать ноге многобожника, тот будет предан смерти.