— У нас нет рабов, у нас все свободны, — убеждал он. — Мы не с фарисеями и саддукеями, мы лечим души и тела всех просящих.
В это время кто-то из толпы крикнул:
— Легионеры!
Горожане начали растекаться, словно талая весенняя вода, и Иисус увидел, как к редеющей толпе приближается полудюжина крепкотелых рослых воинов, — тут же наставник ухватил Иисуса за руку и увлек его в узкий переулок, а оттуда поспешил вывести его за городские ворота, чтобы не успели легионеры предупредить стражей всех ворот и начать за ними охоту.
— Зачем мы спешим? Мы же ничего ненужного не сделали.
— Ха! Ничего ненужного! Около нас собралась толпа, и этого вполне хватит. Окажемся вне стен, увидишь, чем бы окончились наши жизни, попади мы в руки римских легионеров. А тебе еще до этого рано.
Не придал Иисус значения этим последним словам наставника, он о них вспомнит позднее, когда сам будет решать свою судьбу в глухом уединении. Сейчас же он, оказавшись за воротами, остановился, пораженный увиденным: почти на всех холмах, что бугрились за Нижним городом, торчали кресты с распятыми на них людьми. Иные из них были еще живы — им предстояло мучительно ждать избавления в смерти не один день.
— Поспешим к пещерам. Это не цирк, чтобы стоять разинувши рот. В пещеры легионеры малым числом не заявляются. Трусят.
Иисус проглотил обиду (он не любовался страшным зрелищем, а сопереживал) и быстрым шагом, стараясь не отставать от наставника, потрусил туда, куда вела его судьба, вовсе не думая, что встретится там с не меньшей жуткостью — с живыми трупами, с лишившимися рассудка от горя и страданий, которые проклинали и живых, и мертвых.
В пещерах, переходя из одной в другую, они провели несколько суток, и наставник Иисуса без устали беседовал то с группами скрывавшихся от римлян по самым различным причинам, то индивидуально с тем или иным сумасшедшим, и, как замечал Иисус, в глазах многих вспыхивал свет надежды, свет разума. А каждая из бесед заканчивалась приглашением присоединиться к ессеям, чтобы в созидательном коллективном труде обрести покой, залечить горестные раны. Наставник называл даже имена семейных ессеев, где гостей примут, обогреют и предоставят им кров, пока старейшины братства не определят их место в обществе.
Иисусу нравилось, что наставник умело находил подход к самым разным людям, как к потерявшим рассудок или убитым горем, так и к разбойникам, которые тоже укрывались в пещерах от справедливого возмездия за злодейства, — наставник, как определил Иисус, не делал никакого различия между ними: для него все они были людьми, души которых нужно лечить. Он и Иисусу говорил: