— Ты, наверное, знаешь все о таких вещах?
— Да, но увидеть такое — настоящая редкость. Ну вот, мы опять говорим о книгах. Тебе, наверное, скучно. Давай сменим тему. Ты живешь в Нью-Йорке или гостишь тут?
— Я в гостях. Каждое лето приезжаю к дяде. А так живу с отцом в Бостоне. А ты?
— Я здесь родился, непосредственно в этом доме. Моя мама решилась на эти странные домашние роды.
— В самом деле? — Я приподняла бровь. Я была абсолютно уверена, что если когда-нибудь выйду замуж и у меня будет ребенок, то я воспользуюсь всеми услугами, какие врачи только смогут предложить.
— Да. Я родился прямо в ванной на втором этаже. В этот момент рядом с моей мамой находились две поющие подруги, акушерка по имени Хэвенли и мой бедный отец, который просто хотел, чтобы я родился в обычной больнице. Так что да, свой первый вдох я сделал в этом доме. И прожил здесь всю свою жизнь, как и мой отец. Сейчас я учусь в Нью-Йоркском университете, работаю на отца. Он надеется, что я унаследую семейный бизнес.
— Средневековых иллюминированных рукописей?
— Что-то вроде. Торговлю манускриптами, первыми изданиями и редкими книгами.
— На табличке значилось: «…и Сыновья». У тебя есть братья?
Он покачал головой.
— Мой отец и есть «и Сыновья». Они с братом унаследовали дело моего дедушки. Дядя умер десять лет назад, так что остался только мой отец. И я. «И сын». Но если честно, я хочу стать писателем. Создавать новые книги, а не собирать старые.
— Но ты же работаешь его помощником.
Он кивнул.
— Пока да, но я еще не определился. Я люблю старые книги. Но не так, как он. У моего отца есть рукописи. А моя страсть — в этом, — сказал Август, скрестив руки на груди, и улыбнулся, глядя на сад. — Вот тут я пишу, — добавил он и указал на деревянный стол, на котором стоял макбук.
— Здесь прекрасно. Ты сам ухаживаешь за садом? Сажаешь растения и придумываешь ландшафт?
— Что-то вроде того. Моя бабушка занималась садом, но потом многие годы он был никому не нужен. Так что я всего лишь возвращаю его к жизни. Мне нравится работать на воздухе. Мой отец не покидает пределы дома, так что я устроил здесь что-то типа собственной комнаты отдыха. Прямо тут.
Я подошла к вольеру. Оперения птиц были такими же пестрыми, как и оттенки роз.
— Они великолепны. А что это за птицы?
Казалось, птицы не поют, а тихо посмеиваются. Одна села на ветку рядом со мной. Ее перья были цвета изумруда, бирюзы и рубинов.
— Эта Гульдова амадина, — сказал Август. — Из Австралии.
— А те? — Я указала на коричневых птиц. На вид они не были такими экзотичными.
Он негромко ответил: