Он подошел, поклонился.
— О чем вы желали со мной говорить? — Вздохнул. — Послушайте, ваши коллеги теперь всегда будут на меня пялиться?
Жена посмотрела на него взглядом беззаветной любви, отработанным на роли Бесприданницы: «Что мне за дело до разговоров! С вами я могу быть везде. Вы меня увезли, вы и должны привезти меня домой!».
Примерно теми же словами и заговорила:
— Что мне за дело? Пускай смотрят. Вы муж мой, а я ваша жена! Нам до́лжно быть всегда и везде вместе! Знаю, я не вправе предъявлять вам претензии. Я бесконечно виновата перед вами, я уделяла вам и нашим отношениям слишком мало внимания. Вся моя душа, всё мое время отданы искусству, этому проклятью, этому опиуму, который иссушает мою жизнь! За это вы вправе жестоко наказать меня, погубить мою репутацию!
«Снова эксплуатация „слезного дара“. Боже, как скучно…»
— Так что вам угодно? — перебил Эраст Петрович. — При чем здесь репутация?
Теперь Клара заплакала по-настоящему. Фандорин знал, как отличить подлинные слезы — в такие моменты жена переставала «держать лицо», и оно искажалось, становилось похожим на нормальное, человеческое. Но те времена, когда Эраста Петровича трогали эти редкие мгновения естественности, давно прошли. К тому же он отлично понимал, из-за чего сейчас огорчилась Клара: почувствовала, что ее чары больше не действуют.
— Вы меня разлюбили, — всхлипнула она. — Вы стали совсем чужой… Вам нет до меня дела.
— Чего вы хотите? — повторил он, начиная догадываться, из-за чего вся мелодрама. — Чтобы я завтра сопровождал вас к этому вашему б-благодетелю?
— Он не мой благодетель! Ничего подобного! Но от этого человека зависит судьба фильмы, в которую я вложила весь свой талант. О, я умоляю вас! — Она сцепила руки в дурацком жесте, которым пользуются только на сцене, а в жизни — никогда. — Я знаю, как вы не любите многолюдные сборища. Но хотя бы покажитесь там! Не делайте меня мишенью сплетен! Нет ничего постыднее роли жены, которой пренебрегает собственный муж!
— Хорошо. Мы п-приедем одновременно, а потом я уеду.
Клара заморгала. Она не ждала такой быстрой победы.
— Вы не передумаете?
— Нет.
Слезы мгновенно высохли. Лицо озарилось победительной улыбкой.
«Уверена, что нашла новый ключ к моему сердцу: как следует поплакать, и можно вить из меня веревки. Пускай».
— Зачем нам туда ехать, господин? — спросил Маса, когда Фандорин попрощался с Кларой. Японец, конечно же, стоял сзади и подслушивал.
— Для серьезного разговора с Шубиным. Раз Одиссей все равно осведомлен о моем приезде, нет смысла конспирироваться от человека, который может оказаться п-полезен. Нужно узнать, нет ли в полицейских досье какого-нибудь хромого, живущего в Черном Городе. Интересует меня также еще один инвалид: однорукий, но отлично владеющий кинжалом и винтовкой.