— Может быть, стоит вызвать доктора? — раздался у нее над ухом приятный низкий голос.
Тиффани оглянулась. Рядом с ней стоял Гарри в домашнем халате и туфлях. На его лице была написана искренняя озабоченность и желание оказаться полезным.
— Да. И попросите прислать машину. Такси может поехать следом и привезти меня обратно, но до клиники мне его одной в таком состоянии не довезти.
По-настоящему Тиффани испугалась, когда в машине «скорой помощи» Закери стало рвать. Спокойная и терпеливая медсестра сделала ему укол, но даже это помогло ненадолго.
— Все будет хорошо, мой милый, — повторяла Тиффани, поглаживая бледную, со вздувшимися жилами руку брата, сжимающую край койки. Но он словно не слышал ее и продолжал надрываться от крика.
При виде его мучений Тиффани охватило чувство собственной беспомощности и бесполезности. Неужели перед ней ее брат, тот самый мальчик, который с детства отличался веселым нравом и, казалось, был создан для долгой счастливой жизни? Нет, на его месте чужой человек, дьявольский фантом, принявший облик Закери. И у нее нет власти развеять эти страшные чары.
— Закери, — шептала она. — Держись, малыш. Все будет в порядке.
Машина пересекла черту пригорода Нью-Йорка. Вскоре мост Квинсборо остался позади, и перед Тиффани открылась панорама Манхэттена.
Она уныло смотрела вдаль, туда, где на горизонте высились громады небоскребов, но перед глазами стояла сцена прощания с братом в клинике. Нет, никогда не суждено ей забыть тот взгляд, которого удостоил ее Закери: в нем были злоба и осуждение, страх и боль.
Из радиоприемника доносился голос диктора, читающего сводку новостей: «Сенат отклонил проект демократической партии о сокращении численности вооруженных сил США в Европе на треть и рассмотрел поправку…»
— Нельзя ли выключить радио? — попросила Тиффани.
— Да, разумеется, — водитель повернул рычажок, и они погрузились в тишину.
Вглядываясь в знакомый ландшафт, узнавая высотные здания Международного торгового центра, компании «Пан-Американ» и Эмпайр стейт билдинг, сверкающие в лучах заходящего солнца, Тиффани не могла избавиться от ощущения, что отсутствовала в городе очень долго и теперь возвращается из какого-то длительного путешествия. Неужели только сегодня утром, раздвинув шторы в своей спальне, она беспечно любовалась зеленью Центрального парка? Она вдруг почувствовала своего рода ностальгию по тому городу, который знала много лет, поскольку сегодня Нью-Йорк неожиданно переменился, стал для нее другим. И вряд ли ей когда-нибудь снова удастся взглянуть на него глазами молодой, уверенной в себе, счастливой женщины. Наверное, именно так человек взрослеет — он ни с того, ни с сего начинает видеть знакомые вещи совершенно иными.