Получил ли Деревнин свободу, или отправлен для отвращения дальнейших проволочек (что случалось зачастую) в Сибирь «на государеву службу» — неизвестно[184].
В заключение нашего историко-биографического очерка выскажем уверенность, что личность блаженной памяти благовернейшей государыни царицы Параскевы Федоровны обрисовалась пред нашими читателями. До сих пор мы встречали эту женщину в наших печатных источниках, в списках лиц, участвовавших в той, либо другой процессии, либо читали два-три слова о внимании и расположении к ней Петра Великого. Затем она все-таки оставалась каким-то бесплотным, бесцветным существом, с именем которого мы не соединяли ни малейшего понятия: Прасковья представлялась нам такой же безличной тенью, какой до сих пор остаются в истории Петра большая часть его сподвижников и сподвижниц.
Мы убеждены, что для полной истории того времени, для ясного, отчетливого знакомства с обществом, с духом той эпохи, с обстановкой Петра, необходимо более или менее близкое знакомство не только с государственными деятелями, сподручниками, птенцами Петра, но и с теми, мужскими и женскими, знатными и незнатными персонами, которым выдалась заметная роль в общественной жизни, которые, наконец, могут служить типическими представителями и представительницами своего времени и тогдашнего общества.
Царица Прасковья — именно одна из таких личностей. В ней мы видим женщину допетровскую, с суевериями, предрассудками и ханжеством, и женщину петербургской преобразовательной эпохи, с умением применяться к обстоятельствам, к характерам влиятельных лиц, с известными уступками современному духу в обучении детей, в препровождении времени, в забавах, развлечениях; наконец, — и это всего важнее, — личность царицы Прасковьи интересна для нас уже потому, что она мать императрицы Анны Ивановны. История Анны — в связи с подробностями всей ее жизни (если мы дождемся такого труда) — ни в каком случае не обойдет царицу Параскеву Феодоровну.
Прислушайтесь к отзывам современников об Анне Ивановне. Анна, по свидетельству одного из них, «не имела блистательнаго разума, но имела сей здравый рассудок, который тщетной блистательности в разуме предпочтителен. С природы нраву грубаго… грубый природный обычай не смягчен был ни воспитанием, ни обычаями того века, ибо она родилась во время грубости России, а воспитана была и жила тогда, как многие строгости были оказуемы; и сие учинило, что она не щадила крови своих подданных и смертную мучительную казнь без содрогания подписывала… Не имела жадности к славе, и потому новых узаконений и учреждений мало вымышляла, но старалась старое учрежденное в порядке содержать… Не можно оправдать ее в любострастии, ибо подлинно, что бывший у нея гофмейстером Петр Михайлович Бестужев имел участие в ея милостях, а потом Бирон и явно любимцем ея был, но наконец при старости своих лет является, что она его более, яко нужнаго друга себе имела, нежели как любовника»