Все эти обстоятельства не могли не убедить его придворных; а с ними и старушку, что Петр действительно близко знаком с медициной, и на его слова, и в этом отношении, можно положиться.
«…O болезни своей, что ты ко мне писала, — пишет к Катюшке царица Прасковья, — я удивляюсь тому, что какое твое брюхо? Надобно гораздо пользоваться и зело сокрушаюсь. Ежели были вместе, могли б всякую пользу сделать. По письму вашему, всеконечно будут вам воды действовать в вашей болезни; также и дядюшка изволил разсуждать про болезнь твою, как чел письмо то, которое ко мне пишешь, чтобы конечно вам ехать к водам, как в Риге будете, для того, что от Риги не далеко. Сестра моя, княгиня Настасья, больше пятнадцати лет все чаяла брюхата и великую скорбь имела, пожелтела и распухла, и в болезни ея и докторы все отказали. И ее государь изволил послать к водам, пока от тех вод выздоровела: как не бывало болезни, и все стало быть временно».
Для нас эти строки важны не только потому, что они показывают любовь и нежную заботливость матери о своей дочке, но еще и потому, что как нельзя лучше обнаруживают то безусловное верование в авторитет царя Петра, которое бесспорно всегда имела Прасковья. Мудрено ли, что за это уважение, за эту покорность, за это верование в справедливость каждого изречения Петра тот платил ей взаимно расположением, большим или меньшим участием к ее интересам, а главное снисхождением к ее довольно крупным слабостям, которые не прощал, однако, своим теткам, сестрам и другим свойственницам.
Впрочем, говоря о той пользе, какую принесли минеральные воды сестре Настасье, Прасковья не могла сослаться на себя; несмотря на то, что она посещала их часто, воды ей не помогали. По примеру и совету государя, она была на Кончезерских водах в 1719 г.[98], ездила в Олонец на «марциальныя воды» в начале 1721 г., причем ее провожала довольно большая свита, на шестидесяти подводах[99]. Царица пробыла здесь до 15 марта; была она и в начале 1723 г., но воды не помогали: она постоянно страдала разными недугами. Как видно из ее писем, болезни были у нее великие: «мокротная, каменная, подагра и ея натуре таких болезней не снесть…». Ноги ей рано отказались служить, она обрюзгла, опустилась, сделалась непомерно раздражительная, и под влиянием этих болезней являла иногда характер, как увидим ниже, в высшей степени зверский… Надо думать, что, кроме лет, впрочем, еще не преклонных (58), болезнь ее развилась и от неумеренного употребления крепких напитков. Кто бы ни приезжал в привольное село Измайлово, либо в ее дом в Петербурге, кто бы ни являлся к хлебосольной хозяйке, он редко уходил, не осушив нескольких стаканов крепчайшего вина, наливки или водки. Царица Прасковья всегда была так милостива, что сама подавала заветный напиток, сама же и опорожняла стакан, ради доброго гостя.