Вскоре у него возник план по их преодолению.
На полке над раковиной стояла старинная медная ступка – предмет совершенно бесполезный, который Сан Саныч отказывался выбросить по причине его красоты.
Кот взобрался на полку (при его габаритах это было настоящим подвигом) и сбросил ступку.
Ступка упала на край противня, который от удара подпрыгнул и накренился, гантель скатилась с его середины, неустойчивое равновесие нарушилось, и вся конструкция – чугунная крышка, гантель, противень вместе со ступкой и пестиком полетели на пол, вызвав напугавший Надежду грохот. При этом попутно разбились еще керамический кувшин для цветов и фарфоровая собака, которая по недоразумению тоже оказалась в эпицентре событий.
Как только путь к индейке был расчищен, кот спрыгнул с полки прямо в раковину, схватил самый большой кусок индейки и теперь с хрустом и чавканьем пожирал добычу под столом.
– Ах ты, мерзавец! – воскликнула Надежда, схватила воспитательный веник и устремилась к коту.
В результате короткого, но бурного сражения ей удалось спасти большую часть индейки, а кот, обиженно урча, удрал под шкаф, где прятался до прихода хозяина, вылизываясь, с нежностью вспоминая индейку и обдумывая план новой операции.
Несмотря на то что индейку у него отобрали, он расценивал сегодняшнюю свою проделку как большой успех. Во всяком случае, шума было много.
Вечером Сан Саныч вкушал жареную индейку с большим аппетитом и даже попросил добавки, хотя чревоугодием никогда не страдал.
– Новый рецепт? – полюбопытствовал он. – Очень нежное мясо… Кто тебя научил?
Кот на шкафу приосанился и смотрел горделиво, Надежда решила промолчать.
Уже подъехав к зданию института, где работал строптивый автор, Надежда Николаевна выяснила, что это тот самый институт, на базе которого проходила международная конференция по энергосберегающим технологиям.
Отметив про себя, что мир тесен и никуда не деться от удивительных и почти неправдоподобных совпадений, Надежда Николаевна получила разовый пропуск и поднялась на третий этаж, где ее уже поджидал Анатолий Тихонович.
За прошедшие годы он ничуть не изменился – тот же мятый костюм неопределенного цвета, засаленный и блестящий на локтях, та же тельняшка, выглядывающая из-под воротника клетчатой рубахи, тот же скрипучий, как несмазанное колесо, голос…
Однако, увидев Надежду, Сучков буквально расцвел и бросился ей навстречу:
– Надя! Любимова! Так это ты мне звонила! А я по голосу-то и не узнал!
Надежда Николаевна не помнила, чтобы они с Сучковым были на «ты», но спорить и возражать не стала. Также не стала уточнять, что она давно уже не Любимова, а Лебедева.