– Я за нее отвечаю! – усмехнулся Таранов. – Можешь запереть ее в моей спальне. Тем более она не против.
– Она против, – ответил за дочь Зигмунд.
– Да что, черт возьми, происходит?!
– Ваня, остынь, – бросила из угла Елизавета Петровна. – Тебе же сказали: ее хотят допросить.
– Ну, она-то уж точно ничего не видела и не слышала!
– Ты-то откуда знаешь?
– Да, в конце концов… Вашу мать! Я вам кто?!!
– Иван, успокойся.
– Так. Все. Достали вы меня. Если что, я у себя.
– А если что?
Таранов выругался и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
– Хе-хе, – проскрипел Сивко.
– Ника, пойдем, – позвал девушку Воронов.
– Можешь допросить ее здесь. Мы не станем подслушивать, – пообещала Елизавета Петровна.
– Зато девушка будет стесняться. Идем, Ника.
– Иди, – велел дочери Зигмунд. И та послушалась.
Когда Воронов вместе с Никой вышли, Елизавета Петровна в полной тишине спросила:
– Ну и что все это значит? Мишель?
– Телефон. – Он указал взглядом на стоящий на столе аппарат.
– Что?
– Надо позвонить.
– Куда позвонить?
– В полицию!
Все посмотрели на Зигмунда. Тот затряс головой:
– Нет, нет! Дмитрий Александрович не велел!
– Не будь идиотом, – резко сказала Елизавета Петровна и бросилась к аппарату, пробормотав: – Как неосмотрительно с его стороны… Черт!
– Что такое?
– Не работает! – Она стиснула в руке трубку.
– Как так? А ну, дай! – подскочил к ней Федор Иванович. Схватил трубку и поднес к уху, после чего выругался.
– Ха-ха! – рассмеялась Елизавета Петровна. – Я опять его недооценила! Стал бы он оставлять на столе исправный аппарат! Что, Мишель? Теперь понял, кто такой Воронов?
– Но почему Дмитрий Александрович так боится полиции? – спросил он.
– Скорее, не доверяет, – сквозь зубы сказал Сивко.
– Но почему?
– О! Это длинная история… – протянула Елизавета Петровна. – Впрочем, времени у нас полно. До завтрашнего дня нам только и остается, что пить вино и сплетничать. И ждать. Ну что ж, давайте посплетничаем! О хозяине этого замка. Начну я. – И она, удобно расположившись в кресле, начала свой рассказ: – Ты уже знаешь, Мишель, что год назад умерла его жена.
– Да, знаю, – кивнул он. – Но подробностей добиться ни от кого не могу. А сам Воронов только хмурится и молчит.
– Ему больно об этом вспоминать, – вздохнула Елизавета Петровна. – И в самом деле: такая трагедия!
– Да ладно тебе сокрушаться, – усмехнулся Сивко. – Ты-то обрадовалась.
– Перестань! Мы с Машей были подругами! Наши родители жили в одном дворе, в одном из тихих московских переулков. Мы ходили в одну школу, Маша, правда, была на пять лет моложе, но со временем разница в возрасте сглаживается. Мне даже стало казаться, что мы ровесницы. Мы играли в детстве на одной детской площадке, потом ходили по вечерам в один и тот же кинотеатр, в одно и то же кафе. Это я познакомила ее с Вороновым. Мы с Димой вместе учились. Никогда бы не подумала, что он на ней женится! Красавец, умница, завидный жених! А она… Серая мышка. Тихая, застенчивая, некрасивая. Но не прошло и года, как он сделал ей предложение. Я была поражена. Как и все. Э, да что теперь вспоминать, – махнула рукой Елизавета Петровна. – В общем, Миша, ее убили.