Ершов только кивнул и, скомандовав Васильеву, побежал по траншее. Отправив шестерых солдат вместе с Васильевым к кустам, лейтенант еще раз пробежался по траншее, инструктируя пулеметчиков и противотанкистов. Немцы, по-прежнему не стреляя, приблизились на полсотню метров. Танки задвигали башнями, как будто выцеливая окопы обороняющихся. И тут артиллеристы открыли огонь. Ершов, остановившись, посмотрел на работу артиллеристов. Как они стреляли! Первым летел осколочно-фугасный снаряд. Ложился прямо перед танком. Порванные гусеницы, выбитые передние катки. А потом – несколько точных попаданий бронебойными. В башню или под нее, в люк механика-водителя, в борта. Похоже, что, когда осколочный рвал гусеницу или нарушал ходовую каким-либо другим образом, танк резко разворачивало. Наводчик на это рассчитывал и стерег этот момент уже с бронебойным в стволе.
Не прошло и минуты, а три немецких танка горят. И хорошо горят! «Вот тебе и «сорокапятки»!» – успел подумать Петр, когда на окопы обрушился огонь уцелевших немецких танков. Снаряды проносились над головами обороняющихся и оглушительно рвались вблизи от зарослей кустарника, на месте, где посланные Ершовым бойцы начали рыть запасные окопы. «Понятно, немцы приняли их за линию обороны, а хорошо замаскированные окопы (все же опыт – великая вещь), не заметили», – приподнявшись после очередного залпа, оценил обстановку Петр. И в этот момент, когда «сорокапятка» успела выстрелить еще раз, заставив вспыхнуть один неосторожно высунувшийся из-за прикрытия танков БТР, когда ободренные поддержкой артиллерии бойцы плотным огнем уложили пехоту немцев, заставив нюхать землю, откуда-то со стороны противника что-то утробно и страшно взвывает. Уже привыкшие к тому, что любой непонятный звук означает неведомую опасность, обстрелянные в предыдущих боях бойцы не размышляя повалились на дно окопа.
– Ложись! – скомандовал Ершов.
Едва он успел упасть, больно ударившись губой о неожиданно подвернувшуюся ножку буссоли, как с неба обрушился пронзительный визг, напоминающий о минометном обстреле. Земля внезапно будто разверзлась от урагана взрывов и дергается, даже как бы стонет, дрожит, в тщетной попытке сопротивления ломающей ее страшной силе взрывов. Время тянется мучительно медленно, кажется, что все вокруг уже разлетелось вдребезги, и только приятная холодная жесткость стальной трубки перед лицом не дает окончательно в это поверить.
«Что же это за гадость очередная фрицевская? Откуда? Как целая батарея сразу бьет», – мелькает в голове, тут же замирая испуганной мышкой мысль. Наверху воет, ревет, скулит, взрывается. Земля ходит ходуном и перемешивается с небом, все вокруг во власти этого урагана, оцепенело и застыло. И вдруг сбоку слышится крик: