Крики, суета, — погрузка! Беготня на встречных курсах с сигаретами в зубах, с сумками и чемоданами в руках, команда «Всем оправиться, лететь долго, туалет теперь только в Кемерове!». Кто куда, расстегиваясь, — ну, что, старшой, окропим снежок напоследок? Типун тебе, — напоследок! — крайний раз, он не последний! Расписались по белому — службу сдал!
И грузятся, грузятся, вереницей ползут муравьями со скарбом по лестнице-стремянке, исчезают в двери. Аппарель коллеги не открывают — не танки грузим, да и салон выстудим, — не баре, чай, по лесенке, по лесенке… Замешательство в очереди, мимо пронесся незнакомый пока подполковник с криком: «Ах, ты, ссука, ублевал мне всю шинель! Все, на родине остается, отвоевал!» И ведут шаткого капитана прочь — как на расстрел — под руки, с опущенной головой, без шапки, снег на плечах. «А если кто в полете ужрется — останется на границе, южные рубежи сторожить!»
«Ил» ровно идет во тьме, в морозной глубине неба, как субмарина. Осиным роем гудят в голове двигатели — час, второй, третий… Посреди салона, во всю длину — горный хребет багажа. По обеим сторонам — два воинства, играют в карты, Шеш-беш, шахматы, пьют с оглядкой на кабину, где окопалось начальство, курят в рукав, бродят вдоль, пристраиваются на такелажных сетях, кемарят по очереди. Так и летим — часов десять, с перерывом на кемеровские туалеты — в Узбекистан.
Декабрь. В Союзе — глубокая зима, поземки распускают седые косы по взлетным полосам, оплетают унты идущих, а здесь, на самом краю его — поздняя солнечная осень. Сухую соленую землю солнце кроет ажурной тенью голых веток. В саду эмирского дворца важно гуляют неизменные фазаны, бассейн гарема полон тысячелетних теней, играющих царским яблоком, с бухарских медресе осыпается голубая эмаль — так трескается и осыпается древнее небо. Воздух прозрачен, на солнце тепло, в тени охватывает резкий холод — в парном небесном омуте бьют ледяные родники.
Старые зинданы с молодыми экскурсоводками, памятник Ходже Насреддину на ослике, памятник генералиссимусу в сапогах, водкопитие под пельмени у изразцовой печной стенки забегаловки, торт «Сказка», девочки-узбечки (смуглые попки в шрамах — бай бил, бил!), — но деньги уже на нуле, впереди таможенная декларация — и возвращение в свою казарму, бывшую конюшню конницы Фрунзе.
В промежутках — непрерывные полеты и учеба. Горы, пустыня, «коробочка», пустыня, горы… Класс, указка, разрез двигателя ТВЗ-117МТ — сердца эмтэшки — нет конструкции удивительней, чем авиационный двигатель, но как хочется спать…