— Час десять плюс тридцать минут равняется час сорок.
Он смотрит на инженера. Тот кивает:
— Так, дальше. Да не смотри на меня, это работа для первоклассника.
Борттехник бормочет (читатель, будь внимателен!):
— Час сорок плюс тридцать пять — это будет… — он задумывается, смотрит на инженера, — это будет… Час семьдесят пять?
Инженер одобрительно кивает и благожелательно говорит:
— Ну и крайние сорок минут плюсуй… Итого (поднимает глаза к потолку) — два часа пятнадцать минут…
Пауза. Оба смотрят друг на друга. Борттехник начинает хихикать. Инженер взрывается:
— Счетовод хренов! Сам идиот и меня идиотом делаешь?! Понаберут дураков в армию!
ПРОКЛЯТИЕ БОРТТЕХНИКА
Полеты с инструктором завершились. Борттехник принял во владение борт за номером 22. Увлекшись его расконсервацией и заменой двигателей, а потом и своими первыми самостоятельными полетами, он никак не мог забрать свой парашют с борта инструктора (идти через всю стоянку). Однажды на утреннем построении инструктор, отводя глаза в сторону, сказал:
— Ты бы забрал парашют — он испортился малость.
Когда борттехник увидел свой парашют, он оцепенел. Средство спасения представляло собой черный, совершенно слипшийся мешок — мокрый и жирный на ощупь, с устойчивым запахом керосина. На его немой вопрос: «Кто это сделал?» — инструктор, смущаясь, поведал следующее.
Борт поставили «на прыжки». Борттехник-инструктор снял дополнительный бак, потом выловил на стояночном просторе блуждающий топливозаправщик и поручил водителю заправить вертолет «по полной». Сам закрыл борт и удалился.
Водитель залил через левый подвесной бак «по полной», потом открыл на борту лючок, за которым обычно находилась горловина левого дополнительного, сунул туда ствол заправочного «пистолета», нажал на спуск и задремал. Все 915 литров, предназначенные отсутствующему баку, вылились на тот злополучный парашют, который валялся на полу в ожидании хозяина.
— Да ты не расстраивайся, — сказал инструктор, — твой купол простирнуть можно. А вот мне от керосина теперь отмываться — завтра хотел в Зею за сметаной слетать, да кто ж поставит такой вонючий борт? И вся стоянка, между прочим, насквозь пропиталась…
Однако все оказалось не так просто. В парашютно-десантной службе парашют был признан негодным к дальнейшей эксплуатации. «Вот если бы ты принес его раньше, — с притворным сожалением сказал начальник ПДС старший лейтенант Н. — А так он уже запарафинился». Объяснительная никому ничего не объяснила, и финчасть удержала у борттехника Ф. из нескольких зарплат целых 600 рублей советских денег (пятимесячный доход советского инженера!).