Я пыталась утешить ее, напоминала, что Элеонора желает ей только добра и потому никогда ни в чем не навредит, но она ничего не хотела слушать, так что, наконец, я предложила, чтобы Элеонора отдала дневник на хранение мне до тех пор, пока он ей не понадобится.
Эта мысль очень понравилась Мэри, и в тот же вечер она сообщила об этом Элеоноре. Та немедленно согласилась исполнить просьбу, но с тем условием, что я дам слово не уничтожать вверенных мне бумаг — разве только на это последовало бы согласие их обеих.
Таким образом, брачное свидетельство Мэри, письма Клеверинга и дневник Элеоноры были положены в оловянный ящичек и переданы мне. Я спрятала его в шкафу в одной из верхних комнат, и там он оставался до вчерашнего вечера.
Здесь миссис Бельден остановилась и нерешительно взглянула на меня.
– Не знаю, что вы на это скажете, — продолжала она, — но из боязни повредить Мэри я взяла этот ящичек и, несмотря на совет, данный вами, унесла его из дома, и теперь…
– Он находится у меня, — ответил я спокойно.
Мне кажется, она удивилась еще более, чем при известии о смерти Джен.
– Этого не может быть, — воскликнула она. — Я спрятала его вчера вечером в старом сарае, который тотчас после этого сгорел дотла. Я хотела спрятать его там только на время и не знала более укромного и надежного уголка. Ящичек этот не может находиться у вас, — прибавила она, — если, конечно, только…
– Если только я не нашел его и не унес раньше, чем загорелся сарай, — закончил я за нее.
Яркая краска залила лицо женщины.
– Значит, вы следили за мной? — воскликнула она.
– Да, — ответил я и поскольку почувствовал, что тоже покраснел, то добавил: — Мы оба играли с вами странную роль, миссис Бельден. Настанет время, когда все эти ужасные происшествия будут казаться нам только сном, и тогда мы попросим друг у друга прощения. Но пока оставим это. Ящичек находится в целости и сохранности, а я хочу услышать конец вашего рассказа.
Это, по-видимому, успокоило почтенную вдову, и она продолжала, немного помолчав:
– Рассказ мой близится к концу. Накануне отъезда Мэри зашла ко мне проститься.
«Дядя никогда не захочет примириться с моим браком, — говорила она, — я всегда это предполагала, а теперь убеждена. Только после его смерти этот брак станет настоящим и соединит нас».
Когда в ответ я сказала, что им придется, вероятно, долго ждать в таком случае, она покраснела и шепнула чуть слышно:
«Наше будущее покрыто мраком, но, если Клеверинг любит меня, он подождет». — «Но ведь ваш дядя — мужчина еще далеко не старый, Мэри, и отличается завидным здоровьем». — «Не знаю, но думаю, что здоровье дяди совсем не так крепко, как кажется, — ответила она на это, — и может случиться…»