6) найденный у нее ключ от библиотеки.
На другой стороне листа я написал:
1) недоразумения между родными бывают очень часто, но чтобы недоразумения эти приводили к преступлению — это большая редкость;
2) исчезновение Джен могло не иметь ничего общего с преступлением;
3) если Мэри и обвиняла свою кузину, то, с другой стороны, она же открыто при всех объявила, что никого не может заподозрить в этом убийстве; в первом случае слова свои она произнесла под непосредственным впечатлением от происшедшего — они могли быть необоснованными;
4 и 5) ни в чем не повинные люди иногда запутываются в показаниях, что служит поводом к возникновению подозрений против них.
Но ключ? Что можно было сказать в пользу Элеоноры по этому поводу? Ровно ничего. Благодаря этому она все еще должна была оставаться под подозрением, ведь она не хотела объяснить, каким образом он попал к ней; в этом должен был сознаться и я, как бы ни хотел утверждать противное.
Дойдя до этого пункта, я отбросил бумагу и взял в руки вечернюю газету. Первое, что бросилось мне в глаза, были следующие строки:
ТАИНСТВЕННОЕ УБИЙСТВО
Мистер Левенворт, известный миллионер, найден убитым в своей комнате. — Никаких следов убийцы. — Преступление совершено при помощи револьвера. — Необыкновенные обстоятельства сопровождали эту смерть.
Это стало для меня по крайней мере некоторым утешением. Значит, пока еще Элеонору не обвиняли в убийстве. Но что принесет нам следующий день?
«Она не может быть виновна, — говорил я себе, вновь и вновь пытаясь убедить себя в этом. — Но каковы доказательства ее невиновности? Только ее красота?»
Совершенно опечаленный, я бросил газету и пошел вниз, поскольку каждую минуту ждал, что мне принесут телеграмму в ответ на посланную мною мистеру Виллею. И действительно, вскоре я ее получил. Я быстро вскрыл депешу: ее отправил владелец отеля, где остановился мой патрон. Содержание ее было следующее:
«Вашингтон, мистеру Эверетту Рэймонду.
Мистер Виллей лежит больной у меня в доме; опасаясь последствий, телеграмму ему не показывал. Сделаю это по возможности в скором времени.
Томас Ловерти».
Я снова в раздумьях вернулся в свою комнату. Почему вдруг я почувствовал такое облегчение? Неужели боялся и не желал возвращения моего патрона? Кто же, кроме него, собственно говоря, мог бы направить меня на настоящий след? Ведь ему лучше, чем кому-либо, были известны все подробности частной жизни этой семьи. Неужели я, Рэймонд, в данном случае боялся узнать правду?
Нет, этого никто не смел утверждать. Я вынул свои заметки и против № 6 написал: «Подозрительно».