Грайс, видимо, был тронут ее горячей мольбой, и голос его слегка дрожал, когда он ответил:
– Мисс Левенворт, будьте уверены, что я, помимо вашей просьбы, из честолюбия и из любви к своему ремеслу постараюсь найти преступника. Но теперь, должен в этом признаться, я почувствовал еще более живой интерес к этому делу. Все, что в человеческих силах, будет сделано, и я буду не я, если через месяц не явлюсь к вам за наградой.
– А Элеонора?
– Не будем называть имен, — сказал он ласково.
Спустя несколько минут мисс Мэри и я покинули этот дом, поскольку она пожелала, чтобы я проводил ее к приятельнице, миссис Гилберт, у которой она и предполагала поселиться на некоторое время.
Когда мы отъезжали, моя спутница взглянула на покинутый ею дом с таким видом, будто испытывала угрызения совести. И только когда мы, наконец, отъехали уже довольно далеко, она будто успокоилась и попросила дать ей карандаш и клочок бумаги. К счастью, они у меня нашлись, и я предоставил ей и то и другое, удивляясь в душе, к чему ей это понадобилось.
– Мне надо написать небольшую записку, — сообщила Мэри, — пожалуйста, прикажите кучеру остановиться на одну минуту, пока я это сделаю.
Я исполнил ее просьбу; минуту спустя записка была написана, и на нее была наклеена оказавшаяся у Мэри почтовая марка.
– Почему вы не могли подождать, пока приедете к своей приятельнице? — спросил я. — Там вам было бы гораздо удобнее писать.
– Я тороплюсь — письмо нужно отправить немедленно. Вот, кажется, и почтовый ящик. Прикажите кучеру остановиться еще раз.
– Если позволите, я опущу записку, — предложил я, протянув руку.
Но Мэри покачала головой; не дожидаясь моей помощи, она быстро выскочила из экипажа и, пугливо озираясь, дошла до почтового ящика. После этого она сразу оживилась и разговорилась, и, когда мы подъехали к дому ее приятельницы, она непринужденно простилась со мной и попросила навестить ее на днях, чтобы сообщить, чем кончилось следствие.
В продолжение целого вечера я занимался тем, что сравнивал показания свидетелей и пытался найти намек на возможность совершения убийства кем-нибудь другим, помимо Элеоноры. Я взял лист бумаги и выписал на нем следующие говорящие против нее обстоятельства:
1) недоразумение между ней и дядей, о котором упоминал Харвелл;
2) таинственное исчезновение горничной;
3) обвинение в адрес Элеоноры, которое произнесла Мэри, а мы с Грайсом невольно услышали;
4) ее сбивчивые показания относительно платка, запачканного сажей и найденного в комнате дяди;
5) отказ объяснить что-либо относительно бумаги, найденной ею на столе покойного после того, как унесли тело;