Его ответ поразил меня.
– Неспокойная совесть рано или поздно заставит виновного выдать себя, — заметил он спокойно.
Это замечание, сделанное человеком, который утверждал, что ничего не знает относительно личности убийцы, невольно заставляло задуматься. Я охотно продолжил бы наш разговор, но секретарь вообще не отличался словоохотливостью и поспешил откланяться. Я решил как можно скорее познакомиться с Генри Клеверингом — может быть, он окажется в состоянии сообщить некоторые подробности относительно обеих кузин.
Вечером того же дня я получил записку от своего патрона — мистера Виллея: он сообщал, что вернулся из поездки, но еще настолько плохо себя чувствует, что не в состоянии говорить о смерти мистера Левенворта. От мисс Элеоноры я тоже получил несколько строк: она сообщала свой адрес, но просила прийти к ней только в том случае, если у меня будут какие-либо важные известия, поскольку она слишком больна, чтобы принимать кого-либо. Это очень меня опечалило. Больна… одна, в чужом доме!
На другой день, следуя совету Грайса, я отправился в Гофман-хаус и устроился в библиотеке. Не успел я прочесть и нескольких строк, как в комнату вошел тот, кого я ожидал. Он, по-видимому, также сразу вспомнил нашу встречу на улице, как будто немного смутился, но быстро оправился, взял газету и углубился в чтение. Несмотря на это, я чувствовал на себе его пристальный, изучающий взгляд, который очень тяготил меня.
Поскольку с моей стороны было бы неумно рассматривать его таким же образом, я встал, подошел к своему старинному приятелю, сидевшему неподалеку, и завел с ним разговор, причем в скором времени представился случай порасспросить его об интересовавшем меня незнакомце.
Дик Фербидж вращался в обществе и знал положительно всех.
– Зовут его Клеверинг, — сообщил он, — живет в Лондоне. Я встречаю его повсюду, только не в частных домах. До сих пор он еще не принят в обществе — быть может, у него нет ни к кому рекомендательных писем.
– Он человек образованный?
– Без сомнения.
– Вы его знаете?
– Немного — мы обмениваемся изредка парой слов при встрече, вот и все.
Вскоре я простился с приятелем и вышел из зала. На улице меня невольно охватило сомнение: как мог этот господин, незнакомый почти ни с кем в городе, оказаться замешанным в дело, которое так сильно меня занимало? Впервые в жизни я усомнился в проницательности Грайса, поручившего Клеверинга моему особому попечению.
На другой день я повторил свой маневр, но с прежним результатом. Клеверинг заходил в библиотеку, но тотчас ушел, как только заметил меня, и я понял, что завязать с ним знакомство совсем не так легко, как можно было предположить. Чтобы вознаградить себя за эту неудачу, я отправился вечером навестить Мэри Левенворт.