Не могу сказать, что я весело провел часы, которые прошли со времени расставания с сыщиком. Наконец я получил от него следующее письмо:
«Милостивый государь!
Во-первых: особы, о которых идет речь, прибыли в Р. 3 июля прошлого года. Всего их было четверо: дядя, две племянницы и горничная Джен.
Дядя провел здесь всего три дня, а затем отправился в какое-то путешествие. В его отсутствие обе барышни часто проводили время в обществе Генри Клеверинга. Через два дня после возвращения дяди, 19 июля, этот господин совершенно неожиданно уехал. Что касается барышень, то они много выезжали, особенный успех имела мисс Мэри; мисс Элеонора была гораздо серьезнее и под конец их пребывания на курорте заметно погрустнела; говорят, она была очень холодна со своей кузиной. Все они уехали отсюда 1 августа 1876 года.
Во-вторых: Генри Клеверинг приехал сюда 6 июля 1876 года; о нем известно лишь, что его часто видели в обществе барышень Левенворт.
В-третьих: в местечке Ф., в 16 — 17 милях от курорта, жил священник по фамилии Роббинс, который умер в декабре.
В-четвертых: человека, находившегося тогда в услужении у священника, зовут Тим Кук; два дня тому назад он вернулся в Ф., и, если надо, его можно допросить».
– Но неужели вы этого не понимаете? — говорил мне Грайс. — Ведь вы своим предположением, что Элеонора — жена Клеверинга, который, судя по всему, и убил Левенворта, не только не облегчаете ее положения, но, напротив, навлекаете на нее еще большие подозрения?
– Но ведь вы сами говорили, что Элеонору невозможно заподозрить в таком ужасном преступлении.
– По моему убеждению, Элеонора Левенворт не виновна.
– В таком случае что же мне делать?
– Только одно: докажите, что ваше предположение неверно.
Я посмотрел на него с удивлением.
– Я не думаю, что это так трудно, — сказал Грайс. — Где ваш Кук?
– Внизу, — ответил я, — там же «Тонкое Чутье».
– Будьте любезны пригласить их сюда.
Минуту спустя сыщик и Кук вошли в комнату.
– Вы, значит, и есть тот самый человек, который служил у покойного священника? — начал Грайс, не глядя на того, к кому обращался. — Надеюсь, вы скажете нам правду.
– Я всегда говорю правду, никто и никогда еще не называл меня лжецом.
– Вы знаете, как звали даму, обвенчавшуюся с господином, у которого вы тогда были свидетелем? — спросил Грайс, переходя прямо к делу.
– Увы!
– Но вы, наверно, помните, как она выглядела?
– Так же хорошо, как если бы она была моей матерью. Я никогда не забуду прелестных глаз этой дамы, даже через сто лет.
– Значит, вы узнали бы ее сразу?
– Без сомнения.