– Ну почему?! Почему, твою мать?! Я ведь так и знал! – взмолился Мишка.
– Побежали за ним! – крикнула Соня.
– Мы его не догоним, как бы тебе этого ни хотелось, маленькая потаскушка.
Соня обомлела. Она не ожидала услышать таких слов от Мишки. Сухорукова обернулась. Болдина за спиной тоже не было. Там стояла Антонина Петровна. Соня непроизвольно схватилась за сердце, чем вызвала гнев воспитательницы.
– Руки по швам! – крикнула Антонина Петровна.
Софья послушно сложила руки по бокам. И только теперь заметила, что стоит в чем мать родила. Нет, она не была той шестилетней девочкой, но стояла голой, точь-в-точь как в тот злополучный день.
– Я видела, ты трогала себя, как грязная потаскушка.
Что она могла сказать ей? Что показывала свою пипиську в обмен на просмотр чужой? Нет. Это было еще позорней, чем просто трогать себя.
– Ты трогала свою дырку, – сказала, как отрезала, воспитательница.
– Нет.
– Я у тебя не спрашиваю, – огрызнулась старуха. – Итак, ты трогала свою дырку. А знаешь ли ты, малолетняя потаскушка, для чего тебе эта дырка?
Соня не могла понять, спрашивает ее Антонина Петровна или это одна из реплик ее монолога, но на всякий случай мотнула головой.
– Эта дырка для двух вещей. Чтобы рожать детей и чтобы грешить. Ты выбрала второе, – рявкнула старуха.
– Почему вы так говорите? – едва сдерживая слезы, спросила Соня. Ей было стыдно, что она осталась в одной каске, что эта старуха выговаривает ей, взрослой женщине, о грехопадении.
– У тебя есть дети? – спросила Антонина Петровна.
– Нет, – робко ответила Соня. Ей в каждом вопросе (и не вопросе тоже) слышался подвох.
Старуха развела руками, мол, а я о чем.
– Но пользовалась ты ей не раз.
Снова вопрос наставницы больше походил на утверждение, поэтому Сухорукова решила переспросить. Так, на всякий случай.
– Что?
– Я говорю: ты не целка! – повысила голос воспитательница совсем чуть-чуть, но Соне показалось, что от ее голоса задрожали своды коридора.
Оставаться девственницей в двадцать пять лет вряд ли позволила бы себе хоть одна современная девушка. Разве что если она пролежала в коме последние лет десять или родилась в семье религиозных фанатиков. Нет, конечно, были и исключения из правил. Но они настолько редки, что были практически незаметны. Сухорукова не была исключением, не родилась в религиозной семье и не лежала в коме. Да и трудно оставаться девственницей в замужестве, в котором она пробыла три года. Бог не дал им детей. А потом забрал и Сашку.
– Мы пытались, – прошептала Соня. – Мы очень хотели детей.
Ее голос стал уверенней, и Сухорукова подняла голову на Антонину Петровну. Старухи не было. В коридоре, кроме Сони, вообще никого не было.